Страшный Крокозавр и его дети
Шрифт:
И все в классе глядели на доску и шептали про себя:
– Плюс, плюс…
Тут Ключик не выдержал, вскочил.
– Там плюс, Вовка, плюс! – завопил он.
– Миша! – зарычал Крокозавр. Ну, это он так, для виду, чтобы немножко попугать. Если бы рассердился, по фамилии назвал. И голос его был вовсе не громкий и совсем не страшный.
Вовка сразу догадался, быстро стер неверную строчку, застучал мелом… И решил задачу.
Екатерина Петровна улыбнулась, подмигнула Крокозавру и сказала Вовке:
– Дай свой дневник.
Все молча
Вовка шел на свое место и шатался – верно, от больших переживаний.
– Сколько, сколько, какая отметка? – спрашивали мы его, когда он проходил мимо нас.
– Четыре, – прошептал он.
– А если бы не подсказали, я, может, пять поставила.
Я первая захлопала в ладоши. Все зааплодировали и Вовке и Крокозавру. Только незачем было Ключику вперед лезть, Вовка и сам бы справился.
Я посмотрела на Мишу нарочно очень сердито. А он покраснел как свекла. Интересно, почему это мальчишки краснеют, если эдак на них взглянуть?
Еще на прошлой неделе Крокозавр пришел к нам в класс веселый такой и сказал:
– Я нашел, как нам деньги на дальний поход заработать: договор с почтовым отделением заключил – будем «Известия», «Вечерку» и поздравительные первомайские телеграммы да открытки разносить; работать придется по два часа в день после ужина, да еще по воскресеньям. Разбивайтесь по трое.
Игорю Ершову, Алле Анохиной и мне досталось пять больших новых домов. Каждый вечер мы на почту ходили, там полные сумки набивали. Ужасно тяжело! Зайдешь в подъезд, где ящики с номерами квартир устроены, газеты и открытки в щелки рассуешь, а на лифте подымешься – телеграммы по квартирам разносить.
– Распишитесь, пожалуйста.
Ты улыбаешься, и тебе улыбаются. Каждому приятно поздравление к празднику получить.
Я заметила, была в одном доме квартира № 99. И ни разу не пришлось мне положить в тот ящик ни письма, ни газеты; и телеграммы туда не шли.
И вдруг сегодня телеграмма. Читаю адрес: «Улица Сиреневая, 7, квартира 99, Ключаревой».
Игорь говорит:
– Мало ли в Москве Ключаревых!
Алла надумала:
– Давайте посмотрим, что в телеграмме! Очень интересно!
Игорь головой замотал:
– Нельзя подглядывать!
А я сказала:
– Письма распечатывать – безобразие, а телеграммы можно.
Там двумя узкими бумажками было заклеено. Я ногтем осторожно отогнула конец и прочла вслух:
– «Встречай тридцатого поезд 46 вагон 10 – Саша».
Игорь обе бумажные ленточки послюнявил, заклеил телеграмму и сказал:
– Ничего интересного. Какой-то Саша захотел в Москву на праздники приехать.
Мы на лифте поднялись, в квартиру 99 позвонили. Нам дверь тетя открыла, худая, бледная, словно недовольная.
Я сказала:
– Вам телеграмма, распишитесь, пожалуйста.
– Я ее знаю, это Ключикова мама, – прошептал Игорь.
Тетя телеграмму прочла, вдруг побледнела, к стенке прислонилась. Игорь и Алла ее подхватили, помогли в комнату войти.
А я в соседнюю квартиру задубасила. Выскочили старичок со старушкой.
Старичок телеграмму прочел.
– Елена Ивановна, да успокойтесь! Счастье вам какое привалило – сын из трудовой колонии возвращается, да еще под самый Первомай, Елена Ивановна!
Ключикова мама и плачет, и смеется, нам говорит:
– Ах, какую вы мне чудную весточку принесли! Дорогие детки! Спасибо вам!
А мы – бегом вниз по лестнице. Остановились у подъезда. Вот так новость! Никто и не догадывался, что у Миши Ключарева брат в трудовой колонии сидел. Сейчас освободили. Теперь мне понятно, почему Ключик не такой, как все, почему на девочек никогда не глядит и не разговаривает с ними. Он же ни с кем не хотел поделиться своим горем. Бедный какой Ключик!
ПОСЛЕДНИЙ РАЗ О ФИАЛКАХ
Миша Ключик занял место на крайней скамейке вагона электрички. Отсюда ему были видны все туристы. Ребята сидели на скамейках, все в разноцветных клетчатых ковбойках, в длинных шароварах, в сине-белых кедах, галдели, смеялись, смотрели в окна.
Наконец после хмурых, дождливых дней наступила солнечная, теплая, настоящая весна. За окнами вагона пробегали зеленые, сияющие на солнце белоствольные березки, едва распустившие нежные листочки. Мелькали нарядные, пестрые дачи в белых, как пена, яблоневых и вишневых садах.
Миша не отрываясь смотрел в окно. Сегодня суббота, начало мая. Они отправились в свой первый тренировочный поход, будут ночевать в палатках на берегу Москвы-реки. Миша сидел, небрежно заложив ногу на ногу, точно будущая ночевка у костра была для него самым привычным делом. Он никому не признается, что не умеет ставить палатки и никогда не ночевал в лесу.
В начале июня их класс отправится в дальний туристский поход на озеро Селигер. Сперва поедут по железной дороге, потом сто километров пройдут пешком. На Селигере есть остров, а посреди острова маленькое, совсем глухое лесное озерко. Рыбы там тьма-тьмущая. Крокозавр говорит: «Успевай только удочки закидывать». Миша покосился на свои две желтенькие бамбуковые удочки, лежавшие на багажной полке. Там на острове туристы будут жить на берегу озера в палатках целых две недели, каждый день уху варить.
Другие старшие классы тоже отправятся куда-то далеко вместе со Светланой и Владимиром Яковлевичем, и они тоже будут искать красоту нашей Родины.
Миша был счастлив, рядом с ним сидит его старший брат Саша – худой, бледный, с коротко остриженной головой. Но Миша считает его самым красивым на свете.
Он заметил, как все девчонки на брата уставились, и понял, что им, наверное, очень хочется с ним познакомиться. Вон Наташа Ситова и Нина Вьюшина шепчутся. И Галя Крышечкина на Сашу глаза скосила…