Страшный Крокозавр и его дети
Шрифт:
А он забрался вместе с Вовой Драчевым в уголок возле медпункта и сел там на диване.
«Кажется, здесь совсем тихо», – облегченно зевнул он, чувствуя, что может немного отдохнуть.
Деревянным голосом мальчик забубнил какое-то алгебраическое правило. А Петр Владимирович прислонил голову к спинке дивана и задумался о сегодняшнем таком насыщенном событиями дне.
ЧТО ПРОИЗОШЛО В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС ПЕРЕД ОТБОЕМ
Спальни девочек помещались на третьем этаже, спальни
Девочки всей гурьбой повели Петра Владимировича показывать свое жилище. Кровати стояли двумя совершенно прямыми линиями. Белые пикейные покрывала, накидки на подушках сверкали аккуратностью и чистотой; на полу – ни соринки. На тумбочках, покрытых белыми салфетками, лежали книги, свертки с вышиваньем, какие-то коробочки, содержимое которых было нужно лишь одним девочкам.
Петр Владимирович с опаской прошелся от двери к дальней стене и обратно, ни к чему не смея прикоснуться.
Староста спальни, рыженькая Наташа Ситова, принялась бойко объяснять ему, кто на какой кровати спит.
Вдруг в комнату поспешно вошли две строгие восьмиклассницы с голубыми нарукавными повязками. Одна в очках – уже известная Люба Райкова, председатель Совета Справедливых, другая – член этого Совета. Поспешно оглянули они спальню.
– Четверка! – равнодушно бросила Люба и записала в тетрадь.
– Почему четверка? – возмутилась Галя Крайнова. – Смотрите, какая чистота!
Люба тотчас же молча ткнула пальцем на бумажку, валявшуюся на полу, и на книгу поверх подушки. Обе восьмиклассницы скорыми шагами вышли.
– Обязательно эти «справедливки» найдут, к чему придраться, – раздраженно заметила Наташа Ситова.
Галя Крайнева досадливо передернула плечами и добавила:
– Никогда не поставят пятерки.
– Отсюда вывод: чистота должна быть безупречной, – заметил, посмеиваясь, Петр Владимирович.
– Как надоело с этой чистотой! – печально вздохнула Галя Крышечкина. – Давайте, девочки, лучше поскорее ляжем в постели.
Договорились: Петр Владимирович поднимется к мальчикам, а ровно через двадцать минут вернется.
В спальне мальчиков шестого «Б» стояло также пятнадцать кроватей. И застелены они были такими же пикейными покрывалами. Но одна кровать выдвинулась вперед к проходу, другая стояла косо. Покрывала были кое-где сбиты, из-под них выглядывали простыни и одеяла. Книги на тумбочках и кроватях лежали как попало и даже корешками вверх. Посреди комнаты валялись грязные, рваные носки.
Одни мальчики читали, другие, оживленно переговариваясь между собой, спешно раздевались; они хотели забраться под одеяло пораньше, чтобы хоть полчаса до отбоя почитать, лежа в постели.
– А вы успеете нам немножко рассказать? – высунулся из-под одеяла Игорь Ершов.
Но Петр Владимирович совсем не был расположен говорить сейчас о веселых приключениях.
– Кто староста спальни? – спросил он.
Старостой был Вася Крутов. Он сидел на стуле, уткнувшись в книгу.
Вася нехотя встал и, потягиваясь, подошел.
– Оглянись кругом. Видишь, какой беспорядок? Сейчас придут члены Совета Справедливых, поставят вам двойку.
. – А они уже были, единицу закатили, – равнодушно протянул Вася, видимо недовольный, что его оторвали от книги.
– Тюфяки вы несчастные! Кто сегодня дежурит по спальне?
– Игорь Ершов и Миша Ключарев! – ответил Вася.
– Ершов, сюда! Ключарев, встань! – позвал Петр Владимирович дежурных. – Мальчики, смотрите, покрывала измяты, на тумбочках беспорядок, на полу сор. А чьи носки валяются?
При общем смехе выяснилось, что носки принадлежат самому старосте.
Игорь Ершов побежал мочить тряпки, а Миша, кидая недобрые взгляды на Петра Владимировича, стал медленно водить шваброй по линолеуму. Он, очевидно, считал совершенно бессмысленным заниматься сейчас уборкой, когда Совет Справедливых уже поставил отметку.
В спальню заглянула Валерия Михайловна.
– Заставили вторично убирать? Очень хорошо! – одобрительно кивнула она. – Еще ваши девочки более или менее поддерживают порядок, но из-за мальчиков резко снижаются показатели вашего класса по чистоте.
– Ребята, мне стыдно за вас, – досадливо заметил Петр Владимирович.
Все угрюмо молчали.
– Ваши слова отскакивают от них, как от стенки горох, – печально вздохнула Валерия Михайловна, – они боятся только окриков и наказаний.
– С завтрашнего дня у них будет чисто, – ответил Петр Владимирович. Он повернулся к Васе Крутову, дотронулся до виска и незаметно подмигнул.
– Посмотрим, – иронически усмехнулась Валерия Михайловна и закрыла за собой дверь.
Тогда Петр Владимирович сказал:
– Ребята, слушайте меня. В интернате я первый день. Сейчас вы останетесь одни, дежурные уберут всю спальню, а я спускаюсь к девочкам. Завтра весь вечер проведу с вами. Староста спальни, надеюсь, что все будет в порядке. Сразу после отбоя потушите свет. Спокойной ночи…
Петр Владимирович вышел, спустился на этаж девочек и постучал в дверь.
В их спальне было темно и совсем тихо. При неровном свете из окон головы с распущенными волосами едва различались на белых подушках. Петр Владимирович остановился у двери. Молчание. Потом с одной, с другой, с третьей кровати послышалось сдержанное хихиканье.
– А скажите, почему вы иногда разговариваете, как все люди, а потом вдруг начинаете рычать, так громко, так страшно? – спросили, давясь от смеха, с дальней кровати.
Петр Владимирович узнал тоненький голосок Гали Крышечкиной. Он мысленно представил себе ее огромные глаза, насмешливо смотрящие на него.
– Наверное, потому, что я такой великан, – попробовал он отшутиться.
– Когда я услышала в первый раз, как вы зарычали, – продолжала Галя, – я очень испугалась и подумала: какое же это чудище умеет так страшно рычать?