Страшный рассказ
Шрифт:
Ника не приняла шутки.
— Он звонил два или три раза, — сказала она, комкая в руках подол рубашки и глядя в угол. — Это было ужасно. Он… словом, он словно оглох. Не слышит меня, не понимает, о чем я говорю… Короче говоря, дома у меня аппарат с определителем номера, и я просто заблокировала его звонки. Тогда он стал звонить из таксофонов, с мобильного, с работы… Я отключила свой мобильник и переехала к тебе. А вчера я зашла домой — ну, проверить почту, полить цветы и все такое — и нашла в почтовом ящике бандероль.
Юрий вылез из-под одеяла и стал натягивать штаны — не потому, что собрался куда-то идти, а просто потому, что слушать Нику, сидя голышом в кровати, было как-то неловко и даже неуместно, как будто в квартире незримо присутствовал кто-то третий, посторонний и недоброжелательно настроенный.
—
— Или собирается сделать, — закончил за нее Юрий.
— Это ужасно, — повторила Ника.
— Ну-ну, — сказал Юрий, мягко обняв ее за плечи. — Забудь. Надо же, какой подонок! Забудь, забудь. Вот послушай, что я тебе скажу.
Он обошел ее, присел перед ней на корточки и снизу заглянул в лицо. Лицо у Ники было бледное, в глазах дрожали слезы.
— Слушай меня внимательно, — заговорил Юрий, ловя глазами ее ускользающий взгляд. — Я видел много разных людей. Многие из тех, кого я видел, могли называться людьми только с очень большой натяжкой. Я встречался с убийцами и с теми, кто сам не убивал, а только отдавал приказы. Я сам… ну, ты понимаешь. Так вот, поверь мне, убить человека далеко не так просто, как это показывают в некоторых фильмах и описывают в книгах. Это можно сделать сгоряча. Твой Саша, например, мог бы проломить мне голову кирпичом, если бы ты не предупредила меня своим криком. Я бы умер от черепно-мозговой травмы, а он бы потом до конца жизни пытался понять, что, черт возьми, на него нашло и как он оказался на такое способен. А чтобы убить человека хладнокровно, заранее все спланировав, это надо уметь. Этот твой литератор похож на китайскую петарду — много шума, дыма, искр, а в результате — пшик. Вонь одна, вот и весь результат… Может быть, сочиняя свой рассказ, он и подумывал о том, чтобы воплотить его в жизнь, но я уверен, что он перегорел раньше, чем поставил точку. Все, на что его хватило, это отправить тебе бандероль, чтобы хоть так отвести душу, заставить тебя понервничать. Морду ему намять за эту выходку, конечно, стоило бы, но ты, пожалуй, права — не надо его трогать, сам успокоится. А то, чего доброго, и впрямь озвереет до полной потери инстинкта самосохранения, и придется ему в самом деле что-нибудь сломать. Да, ты действительно права. Уедем на недельку из города, он и успокоится. Хорошо бы, чтобы кто-нибудь напечатал этот его рассказ, он бы тогда и вовсе о тебе позабыл. Ну, то есть не позабыл бы, конечно, но решил бы, что не стоит рисковать своей писательской карьерой ради какой-то там мести… Рассказ-то хоть хороший?
Ника отчаянно затрясла головой.
— Не спрашивай, не знаю… Я не критик, я ничего в этом не понимаю, мне просто страшно, и я не знаю почему. Может быть, потому, что рассказ про меня. А может быть, потому, что он действительно хороший. Даже гениальный.
— Ну, тем более, — сказал Юрий. — Гений и злодейство, как ты знаешь, несовместны… Не волнуйся. Остынет твой гений и пришлет тебе открытку с извинениями. Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем, но пусть она вас больше не тревожит… Забыл, как там дальше.
— Надо же, как у тебя все просто, — сказала Ника, вытирая тыльной стороной ладони мокрые глаза.
— На самом деле все совсем не просто, — сказал Юрий. — Именно поэтому, я уверен в одном: никогда и ничего не надо усложнять, все и без того достаточно сложно. Ты же училась в школе и должна, по идее, знать, что любое, даже самое сложное, математическое выражение, если к нему как следует приглядеться, распадается на простые множители, разделаться с которыми по отдельности ничего не стоит. Сейчас мы уедем, а когда вернемся, ты просто сменишь номер мобильника и переедешь ко мне. Я буду отвозить тебя на работу и привозить обратно, а твой Отелло тем временем окончательно остынет, подыщет себе новую Дездемону, и через месяц вы уже будете весело смеяться над этим глупым происшествием… Ну, пусть не через месяц, а через год, какая разница? У тебя еще вся жизнь впереди, девчонка, поэтому вытри слезы, умойся и начинай готовить бутерброды — через полчаса мы выезжаем.
… Выехали они, конечно, не через полчаса, а через час с лишним, но это было неважно: часы показывали самое начало десятого, утро было в разгаре, и день маячил впереди во всей своей красе — солнечный, зеленый с голубым, веселый и беззаботный. Как только последние московские новостройки остались позади, Ника заметно повеселела и принялась щебетать, в юмористических тонах описывая случаи из своей медицинской практики. Оказалось, что она несколько лет работала на «скорой помощи»; оказалось также, что Юрий Филатов, не без оснований считавший себя человеком опытным и немало повидавшим, никогда не общался с медсестрами накоротке и был не готов надлежащим образом воспринять и оценить специфический медицинский юмор. От простеньких, незатейливых историй, которые, хихикая, рассказывала Ника, у него вставали дыбом волосы. Чего, например, стоил рассказ о том, как она принимала роды! Вызов поступил зимой, в самые снегопады, и Нике с водителем пришлось, бросив машину, добираться до нужного дома пешком, через сугробы. Войдя в квартиру и осмотрев роженицу, Ника сразу поняла, что до роддома ее не довезет и даже, скорее всего, не доведет до машины. Она попросила будущего папашу помочь, и тот, ни слова не говоря, грянулся в обморок. Водитель мужественно держался до самого начала родов, а затем позеленел и присоединился к счастливому отцу. Так она и принимала роды — одна, в окружении бесчувственных тел… Впрочем, кончилось все благополучно, роды оказались легкими, и ребеночек родился здоровым, без видимых патологий.
— М-да, — сказал Юрий, дослушав эту историю до конца. — Извини, конечно, но мне кажется, что это просто байка.
— Ха! — воскликнула Ника. — Байка! Если ты мне не веришь, устройся водителем на «скорую», они всегда нужны. А через месяц поговорим… Байка! А как тебе понравится история про одну веселую парочку, которая в первую брачную ночь решила примерить обручальное кольцо на… гм… ну, сам понимаешь, куда.
— Да ну?! — изумился Юрий. — Неужели прямо туда?
— Туда, туда…
— И что?..
— Ну, как ты думаешь? Надеть-то они его надели, а вот снять… К утру отчаялись, вызвали «скорую»… И смех и грех! Невеста в слезах, жених весь трясется — прощается в мыслях со своей мужской гордостью… И смеяться нельзя, и, главное, чем мы ему поможем? Пришлось звонить в ЖЭК, чтобы прислали слесаря с инструментом…
— Все, — сказал Юрий, — решено. Как только вернемся, сразу же иду устраиваться водителем «скорой помощи». Вокруг жизнь бьет ключом, а я от скуки помираю… Непорядок!
Ника промолчала, и, повернув голову, Юрий увидел на ее лице выражение мрачной задумчивости.
— Ах да! — спохватился он. — Я забыл, я же подрядился к тебе в телохранители… Значит, трудоустройство временно отменяется.
— Можешь не беспокоиться, — сказала Ника с улыбкой. Вид у нее был такой, словно слова Филатова пробудили ее от тяжелого сна. — Думаю, ты прав, телохранитель мне не понадобится. Саша действительно очень быстро вспыхивает и так же быстро гаснет. Вот именно, как петарда… Возможно, он уже жалеет, что поддался импульсу и отправил мне этот свой рассказ.
— Вот бы почитать, — забросил удочку Юрий. — Сто лет не читал детективов, особенно свеженьких, с пылу, с жару…
— Нет, — отрезала Ника. Это прозвучало сухо и коротко, как щелчок хлыста. — Даже не мечтай. Как только вернемся, я съезжу домой и уничтожу распечатку. Не хочу, чтобы она находилась в моей квартире. Сожгу в ванне… Нет, жечь нельзя, у меня соседи нервные — сразу пожарных вызовут…
— Да, — сказал Юрий, — это проблема.
— Ничего, с этой проблемой я как-нибудь справлюсь. В конце концов, порву в клочья и спущу в мусоропровод.