Страсть герцога
Шрифт:
– Отец мертв, Лизетт.
Его слова были подобны пощечине. Лизетт раскрыла рот, и в ту же секунду из-за ее спины донесся сдавленный вздох.
Маман стояла неподвижно. Она была белой как мел.
– Мертв? C’est impossible! 4 Что могло случиться?
Дом провел затянутой в перчатку рукой по своим черным локонам.
– Я мало что могу вам рассказать, миссис Бонно. Я все еще пытаюсь разобраться в том, что произошло, пока я находился в Йорке. Как мне удалось выяснить, Тристан с отцом охотились,
4
Это невозможно! (фр.)
Лизетт начала осознавать сказанное Домом. Ее глаза защипало от слез, и вскоре они уже катились по щекам. Услышав, что маман тоже тихо всхлипывает, Лизетт подошла к ней, и они, обнявшись, стали плакать вместе.
Пап'a не мог умереть. Она ведь видела его только вчера, когда он приезжал за Тристаном.
О господи, Тристан!
Лизетт бросила упрекающий взгляд на Дома.
– Если Тристан был там, когда папа умер, почему он не приехал домой, чтобы сказать нам об этом?
– Я не знаю. Я сам прибыл в имение всего пару часов назад. Но…
Увидев, что он колеблется, маман напряглась.
– Н-но что?
– Мы должны найти его. Джордж его уже ищет и будет здесь в любую минуту.
У Лизетт внутри все похолодело.
– Зачем Джорджу сюда приезжать? Он ведь не думает, что Тристан убил пап'a, правда?
– Нет, – ответил Дом коротко. – Хотя он, вероятно, попытался бы об этом заявить, если бы конюх не был свидетелем случившегося. – Он потер рукой свое усталое лицо. – Однако Джордж думает, что прошлой ночью Тристан украл Синее Пламя.
Лизетт задохнулась от шока. Синее Пламя был любимым чистокровным скакуном пап'a и Тристана. Пап'a обещал однажды подарить коня ее брату.
– Ты ведь не думаешь, что Тристан бы так поступил, правда?
– Я не знаю. Никто из слуг не может четко объяснить, что произошло после того, как отец умер. Они сказали, что Тристан в конце концов уехал, но Джордж утверждает, что глубокой ночью он вернулся и украл Синее Пламя. Пока мы говорим, он собирает людей, чтобы поймать Тристана и обвинить его в этом преступлении.
У Лизетт кровь застыла в жилах.
– Ох, Дом, нет! Как он может?
– Ты знаешь, как Джордж ненавидит Тристана. Он сделает что угодно, чтобы разрушить его жизнь.
– Поэтому ты здесь, да? – спросил Тристан, выйдя из коридора, ведшего к задней двери в коттедж и яростно вперив в Дома свои голубые глаза. Его сюртук был изорван так, словно он бежал напролом сквозь чащу, а брюки до колен покрывала засохшая грязь. – Чтобы стать свидетелем этого разрушения?
– Тристан! – крикнула Лизетт. – Не говори с ним так!
– Я здесь, чтобы предупредить тебя, – произнес Дом ровным голосом. – Если ты взял Синее Пламя, тебе придется его вернуть.
Щеки Тристана раскраснелись. Он продолжал неумолимо двигаться вперед.
– Почему? Он мой. Отец завещал его мне, и твой брат-осел подтвердил бы это, если бы не пребывал в такой решимости отказать мне в моем праве рождения.
– О чем ты говоришь? – прошептала маман.
Положив руку ей на плечо, Тристан воинственно взглянул на Дома.
– На своем смертном одре отец написал дополнение к завещанию. Он оставил коня мне, коттедж – маман и коллекцию безделушек – Лизетт. Он также завещал годовое содержание нам троим. Мы с Джорджем были свидетелями того, как он подписал документ.
– Ох, пап'a… – прошептала Лизетт, захлебываясь слезами.
Значит, они все-таки были ему небезразличны – небезразличны настолько, что он думал о них перед самой смертью. И он знал, как она любила вещицы, привезенные им из разных стран, в которых ему довелось побывать, как ее опьяняли его рассказы и сама мысль о том, каково это было бы – путешествовать по миру.
В глазах Тристана вспыхнуло непривычное пламя.
– Но едва отец сделал свой последний вздох, Джордж сжег бумагу у меня на глазах. Он сказал, что скорее умрет, чем позволит нам получить хотя бы пенни.
Лизетт пошатнулась и увидела, что Дом шокирован не меньше. Почему Джордж так их ненавидел?
Дом помрачнел.
– Джордж ничего мне об этом не сказал.
– И тебя это удивляет? – рявкнул Тристан.
Дом с болью вздохнул:
– Нет.
Отойдя от матери, Тристан встал перед Домом и взглянул ему в лицо.
– Так что – да, я взял коня, который принадлежит мне.
– Тебе придется его вернуть, – сказал Дом. – Конокрадство карается смертью. Нам нужно будет найти способ незаметно отвести его в конюшню или сделать так, чтобы его нашли в полях. Или…
– Слишком поздно, – ответил Тристан спокойно. – Я продал его торгующему лошадьми цыгану, чтобы моей семье было на что жить, пока я не найду способ нас обеспечить.
– Ты продал его?! – опешил Дом. – Ты что, с ума сошел? Джордж однозначно отправит тебя на виселицу!
– Пусть попробует, – зарычал Тристан. – Я расскажу миру, что он сделал, какой он лживый, двуличный негодяй, и…
– Тебе никто не поверит, мон шер, – сдавленно прошептала маман. – Они скажут, что ты пойдешь на любую ложь, чтобы спасти свою жизнь. Джордж – наследник. Он победит, а тебя повесят.
Она вновь начала плакать.
Вид ее слез смягчил ярость Тристана.
– Ох, матушка, меня не повесят! – Подойдя к ней, он заключил ее в объятия. – Т-с-с, т-с-с, не надо.
Лизетт обернулась к Дому:
– Ты должен что-нибудь сделать. Ты не можешь позволить Джорджу арестовать Тристана!
– Черт его раздери. – Дом расправил плечи. – Ладно, вот что мы сделаем. Тристан, ты должен уходить. Сейчас же. Полагаю, ты успеешь добраться до пещеры, прежде чем приедет Джордж. Я встречусь с тобой там сразу же, как только сумею выбраться сегодня вечером.