Страсть и цветок
Шрифт:
Вуаль на головном уборе Локиты не закрывала лица; откинутая назад, она ниспадала по ее волосам и облегала сзади фигуру.
Могло даже создаться впечатление, будто она обволакивает ее, словно облако, и лорд Марстон не усомнился в том, что князь непременно сочтет ее богиней, сошедшей с небес и назвавшейся его нареченной.
Он протянул Локите бокал с шампанским:
— Выпейте глоточек, потому что, хотя служба будет и не длинная, для вас, я уверен, это будет нелегким испытанием.
—
— Уверен, он думает о том же.
Внезапно осветившись лицом, Локита проговорила:
— На случай если потом забуду сказать вам это, Хьюго, я хочу поблагодарить вас сейчас за вашу доброту. Вы самый чуткий и занимательный попутчик на свете.
Лорд Марстон улыбнулся:
— За время нашего путешествия мне не давал покоя один вопрос: выказал ли мне Иван свое уважение тем, что беспечно оставил вас на мое исключительное попечение, или же жестоко меня оскорбил?
Локита рассмеялась:
— Он ведь знал, что вы друг и что я никогда не взгляну на другого мужчину. — Выдержав паузу, она продолжала, глядя на него с искренней нежностью: — Но хотя сердце мое принадлежит Ивану, в нем всегда есть уголок, предназначенный только вам.
Слова эти тронули лорда Марстона. Он поднес к губам ее руку:
— Мне остается только верить, что когда-нибудь я полюблю женщину не только столь же прекрасную, но и такую же душевную, как вы.
— О, Хьюго, я тоже в это верю!
Оба улыбнулись, и лорд Марстон, взяв в руки шаль, которая была заказана вместе с платьем Локиты, бережно накинул ее на плечи невесты.
Дневная жара к тому времени начала спадать, но солнце по-прежнему согревало воздух, раскаленной позолотой мерцая на крышах и шпилях церквей.
Лорд Марстон и Локита спустились по сходням. Внизу их поджидала украшенная резьбой, убранная цветами праздничная тройка.
Цветами были унизаны и гривы породистых лошадей, а с шей их свисали гирлянды.
— Какая прелесть! — воскликнула Локита.
Лорд Марстон помог невесте усесться в тройку, а толпа, сгрудившаяся на причале, кричала ей приветствия и пожелания счастья.
— Я понимаю все, что они мне говорят, — с восторгом заметила Локита.
В течение всего плавания она упорно учила русский и по нескольку часов в день говорила с Сержем.
Без сомнения, решил лорд Марстон, у нее есть прекрасные способности к языкам, что, в конце концов, не столь уж удивительно.
Дело в том, что русский язык казался ему сложным, мудреным, особенно с учетом многочисленных местных говоров, и он всегда считал необыкновенной для себя удачей, что все представители русской знати блестяще говорят по-французски.
Но Локита воспринимала русскую речь как нечто неотъемлемое от любимого человека и решительно не желала ни в чем разочаровывать князя.
Тройка тронулась с места с обычной для нее необузданной удалью. Город утопал в экзотических растениях, но чаще всего попадались на глаза высокие, величественные, благородные кипарисы.
Первые два саженца были завезены сюда императрицей Екатериной во время поездки с князем Потемкиным по южным владениям. Эти два растения дали потомство в виде множества кипарисовых рощ и аллей, таких типичных для местного пейзажа.
Они проехали через весь город, и теперь тройка несла их по земле, которая лорду Марстону всегда представлялась страной грез, прекрасной и запредельной.
Тройка катила вдоль побережья. Затем, словно из глубин Черного моря, перед Локитой вырос дворец, сверкая крышами и башенками над кронами окружавших его деревьев.
Увидев его, она приложила к груди руки. Зрелище, подумал лорд Марстон, и впрямь чарующее.
Выдаваясь сказочным силуэтом на фоне малиново-золотого марева заходящего солнца, это роскошное видение, казалось, явилось им прямиком со страниц «Тысячи и одной ночи».
Тройка, мчась с поистине необъяснимой скоростью, влетела через огромные ворота на широкую аллею, обсаженную изумительными цветами и кустарниками.
Ступени из мрамора, многочисленные колонны подчеркивали почти баснословное великолепие этого дворца, однако настоящее очарование ему придавала некая сокровенная уединенность.
На лестнице стояли длинные ряды ливрейных лакеев. Дворецкий, в роскошном одеянии с золотой тесьмой, спустился, чтобы сопроводить их наверх.
Мрамор, ляпис-лазурь, яшма, малахит интерьеров дворца и собранные в нем сокровища были почти неразличимы из-за несметного числа белых цветов.
Дворец все больше поражал воображение Локиты. Лорд Марстон, идя с ней под руку вслед за дворецким по залам и коридорам дворца, чувствовал, как наполняется трепетом все ее существо.
Сквозь открытые двери часовни доносились голоса певчих, пахло ладаном.
К Локите приблизился слуга и передал ей букет. Принимая цветы, она вдруг опустила взор, смущенная и немного напуганная сознанием того, что ей предстоит совсем скоро.
Лорд Марстон бережно прикрыл ладонью лежащую на изгибе его локтя руку, возвращая Локите веру в себя, и они медленно вошли под своды часовни.
То затихая, то нарастая с новой силой, звучали благодарственные псалмы. Под иконами мерцало пламя в серебряных лампадах, радостно пылали сотни свечей, в нарядных ризах расхаживали священники.