Страсть и сомнения
Шрифт:
Тихо напевая про себя, Чад улыбнулся своему отражению и направился к двери квартиры, в которой остановилась Аннабел.
Уит Вандерлей налил себе еще виски с содовой. Третья порция за последний час. Сколько же ему понадобится, чтобы напиться вдрызг? Может, тогда ослабнет боль, и он сможет думать о Лулу без слез? Умом Уит понимал, что она мертва, но сердце отказывалось принимать это. Он любил Лулу больше всех на свете, но и ненавидел ее так же сильно. Она много значила для него все эти годы – то доставляя несказанную радость, то причиняя мучительную боль. Она играла на чувствах людей, как кукольник, которому нравится, дергая за нитки, управлять движением марионеток. Уита утешало то, что не ему одному приходилось плясать под дудку Лулу. Их отец был таким же рабом ее прихотей, как и он, а сейчас жизнь старого пня висит на волоске.
Их отец? Разве Луис Вандерлей относился к нему когда-нибудь как настоящий отец? Уит смутно помнил свое детство и редкие даже тогда встречи с отцом, а после смерти матери, когда ему исполнилось двенадцать, его отослали в военную школу. Отец тогда активно руководил компанией «Вандерлей инк.» и был слишком занят, чтобы заниматься ребенком, пусть даже собственным сыном. Но когда на свет появилась Лулу, все изменилось. Отец сразу привязался к ней. Уит тоже полюбил свою маленькую сводную сестру, но в то же время он и ненавидел ее за то, что пожилой отец любил, баловал дочь, уделял ей много внимания, чего так не хватало в свое время Уиту.
Хотя какое это имеет значение сейчас? Лулу мертва.
Уит отсалютовал бокалом:
– За тебя, Лулу, любимая. В конце концов, ты получила по заслугам.
Душевное волнение так сдавило грудь, что Уиту стало трудно дышать. Глаза опять наполнились слезами.
Скорбный стон рванулся из груди, трансформировавшись в горле в мучительный крик. Уит швырнул бокал в стену, и тот разлетелся вдребезги. Рухнув на колени, Уит разрыдался.
– А я ведь предупреждал тебя. Говорил, чтобы была осторожней. Но ты любила играть с огнем. Никто не любил тебя так, как я. Не говорил ли я тебе, что ты можешь рассчитывать только на меня, что я никогда не покину тебя?
Судорожно глотая воздух, Уит постарался восстановить дыхание и немного успокоиться. Сейчас не время расклеиваться. Он должен показать старику, что тот может полагаться на него в той же степени, что и на Аннабел. На дорогую кузину Аннабел. Святошу Аннабел.
Представлять семью Вандерлей в Мемфисе должен был он, конце концов, Лулу была его сестрой. Если бы вместо Аннабел туда поехал он, то мог бы сам известить отца о том, что убийца пойман и передан в руки правосудия.
«Еще не поздно, – подумал он. – Я и сейчас могу поехать в Мемфис, у меня есть полное право присутствовать там».
Уит выпрямился, постоял, покачиваясь, на месте и двинулся к стоявшему на прикроватном столике телефону. Сел на край кровати, поднял трубку и набрал номер.
Аннабел ответила после второго гудка:
– Алло?
– Видимо, у тебя нет никаких новостей для передачи отцу? – спросил он.
– Нет, Уит, никаких. Если бы были новости, я позвонила бы дяде Луису.
– Неужели полиция сегодня знает не больше чем вчера?
– Уит, ты что, пил? У тебя странный голос. Если ты пьян, то не вздумай навещать дядю Луиса, пока не протрезвеешь. Ему совсем ни к чему…
– Ты всегда знаешь, что кому нужно, да, Аннабел? Но ты ведь не знала, что Лулу нужна защита, правда? Ты не предвидела, чем это может кончиться, верно?
– Пожалуйста, не пей ничего больше, ладно? Скажи Хираму, пусть приготовит тебе кофе, и…
– Я еду в Мемфис.
– Что?!
– Лулу была моей сестрой. Я любил ее. Это я должен быть там и интересоваться расследованием, не ты.
– Уит, тебе не нужно приезжать в Мемфис.
– Приеду. И ты меня не остановишь.
Аннабел вздохнула. Уит терпеть не мог ее раздраженные вздохи, эти проявления недовольства, призванные показать, как он разочаровывает ее своим поведением.
– Если ты так рвешься в Мемфис, то подожди хотя бы, пока протрезвеешь.
– Я вылечу первым же утренним рейсом, – сказал Уит. – И тоже остановлюсь в нашей квартире.
– Нет, не пойдет. Закажи себе номер в «Пибоди».
Уит усмехнулся:
– Если не хочешь делить со мной принадлежащую семье квартиру, то сама переезжай в «Пибоди». У меня столько же прав на проживание там, сколько и у тебя. – И прежде чем Аннабел успела что-нибудь сказать, он положил трубку.
Кто-то должен наконец сбить спесь с любезной кузины Аннабел. Уж слишком она много воображает о себе, и ему надоело, что она все время смотрит на него свысока.
– Тебе, Аннабел, следовало бы лучше относиться ко мне, иначе пожалеешь. Готов поспорить, что Лулу пожалела о том, что плохо обращалась со мной, когда мы виделись в последний раз.
Слушая короткие гудки, Аннабел вдруг поняла, что кто-то звонит в дверь. Выждав немного, чтобы прийти в себя после неприятного разговора с Уитом, она положила трубку, распрямила плечи и выставила вперед подбородок. Решив, что это, наверное, сержант Джордж, Аннабел вздохнула. По крайней мере с молодым полицейским ей не придется ссориться. Достаточно с нее на сегодня ссор – сначала Куинн Кортес, потом Уит…
Открыв дверь, она встретила гостя приветливой улыбкой.
– Проходите, пожалуйста.
Чад вошел и подождал, пока она закроет дверь и первой пройдет в комнату.
– Спасибо, что согласились встретиться со мной, мисс Вандерлей.
– Могу я предложить вам выпить что-нибудь?
– Благодарю вас. Не сейчас. – Он вгляделся в нее. – С вами все в порядке?
– Да, все прекрасно. Почему вы спрашиваете?
– У вас раскраснелись щеки.
– О, ничего страшного. Просто я только что спорила по телефону со своим двоюродным братом, Уитом. Когда я волнуюсь, у меня всегда краснеет лицо. Это издержки чересчур светлой кожи.
Чад мягко улыбнулся и заметил:
– Уит – это брат Лулу, да?
– Сводный брат. У них один отец.
Чад кивнул.
– Сержант Джордж, присаживайтесь, пожалуйста. – Аннабел надеялась, что он не станет больше задавать вопросов об их размолвке с Уитом. Как и все другие члены семьи Вандерлей, она считала, что их семейные дела не подлежат обсуждению.
– Мне было бы приятнее, если бы вы звали меня Чадом.
– Хорошо… Чад. А вы можете называть меня Аннабел.
Усевшись на диван, Чад достал из кармана куртки аккуратно сложенные листки.