Страсть и сомнения
Шрифт:
Боже, он ведет себя как влюбленный подросток. Нервничает. Куинн Кортес нервничает? Да у него всегда были стальные нервы и медные яйца. Он никогда не нервничал. Не потел. И не боялся ни одной женщины. Так было до сих пор.
Но Аннабел Вандерлей чертовски пугала его.
– Если ты голоден, можно заказать еду в номер, – сказала она, положив ключи и сумочку на стоявший у входа столик.
– Может, попозже? Но если ты хочешь чего-нибудь сейчас…
Она покачала головой:
– Мне просто хочется побыть с тобой.
Ее приятный голос обволакивал, подобно шелковому одеялу. Куинн закрыл глаза, чтобы обострить слуховое восприятие. «Не дай мне Бог причинить страдание этой женщине».
– Аннабел, я…
Куинн умоляюще смотрел на нее. Аннабел приблизилась к нему, и он, обняв ее за талию, притянул к себе. Она была так близко, что можно было ее поцеловать. Ему отчаянно хотелось целовать ее. Терзать ее. Раздеть догола и заняться с ней любовью. А потом начать все сначала и раз от раза доставлять ей удовольствие на протяжении всей ночи.
– Ты не знаешь меня, милая, – сказал он, почти касаясь ее губ.
– Я знаю все, что мне нужно. – Затаив дыхание, она закрыла глаза и слегка провела губами по его губам.
Мгновенная эрекция.
Он прижался щекой к ее щеке.
– Ты знаешь, что я всех женщин называю «милая»?
Аннабел склонила голову на его плечо.
– Ты хочешь сказать, что я такая же, как и все другие?
«Нет! Ты не такая, как другие, в этом-то и проблема. Меня никогда не волновало, что обо мне думают другие женщины, лишь бы считали отличным любовником. Но с тобой, Аннабел…»
– Ты поверишь, если я скажу «нет»? И что ты особенная? Совсем особенная.
Ее груди вмялись в его грудную клетку, его плоть уперлась в ее живот.
– Не говори так, если не уверен в этом, – сказала она, осыпая его шею легкими быстрыми поцелуями.
С трудом сглотнув, Куинн приказал себе не спешить, не терять контроль над собой.
Он взял Аннабел за плечи и посмотрел ей в глаза.
– Что?
– У нас с тобой все должно быть по-другому. Я хочу, чтобы это был не просто секс, а нечто большее. Я хочу, чтобы мы дарили друг другу любовь.
Аннабел вздохнула.
– Это то, чего хочу и я.
– Тогда давай сбавим обороты, милая. – Куинн усмехнулся. – Нет, не милая. Дорогая. Моя дорогая Аннабел. – Он выговаривал слова медленно, страстно растягивая их на техасский манер. Затем сказал по-испански: – Querida. [4]
Хотя отец его был мексиканцем, да и многие друзья, когда он рос, говорили по-испански, родным языком Куинна был английский, поскольку воспитывала его англоязычная мать. Шейла Куинн Кортес знала не больше дюжины испанских слов. Куинн же выучил испанский язык на улице – там же он научился и многому другому – и довольно свободно говорил по-испански.
4
Возлюбленная; любимая (исп.).
Аннабел смотрела на него, как на самое дорогое для нее существо. И по ее взгляду Куинн понял, что может обладать ею. Прямо сейчас. Он мог взять ее на руки, отнести в спальню и…
– «Милая» – слово необременительное. Ничего не значащее проявление нежности – только и всего. К тому же, называя женщин милыми, я не рискую ошибиться в имени. – Куинн обхватил ладонью затылок Аннабел. – Но еще ни одну Женщину я не называл querida.
Он поцеловал ее. Изо всех сил сдерживая себя, чтобы не растерзать ее, он прильнул ртом к ее губам и принялся нежно смаковать их. Аннабел открыла рот, приглашая его проникнуть внутрь, и Куинн воспользовался приглашением. Их языки сплелись. Решительно – и в то же время нежно.
Ему было больно. Больно из-за неистового желания оказаться внутри ее.
Когда оба задохнулись, Куинн поднял голову и заглянул в глаза Аннабел. Ему хотелось знать, видела ли она в его глазах то же, что он прочитал в ее взгляде? Нечто, намного большее, чем простое желание. Надобность, рвущуюся из глубин души. Потребность, столь же необходимую, как воздух.
Что же это было между ними – сильное, властное, что невозможно выразить словами?
– Аннабел… querida… – Куинн взял ее лицо в ладони. – Почему я встретил тебя только сейчас, когда моя жизнь разваливается?
– Я задавала себе тот же вопрос. И единственным пришедшим в голову подходящим ответом было то, что судьба позволяет себе иногда злые шутки. Иначе чем объяснить, что я влюбилась в человека, которого едва знаю, и который подозревается в убийстве не только моей двоюродной сестры, но еще и четырех других женщин?
У Куинна появилось ощущение, будто внутри его полыхает пламя, разожженное признанием Аннабел.
– Я… я не знаю, что сказать. Аннабел, я…
Она приложила палец к его губам, призывая к молчанию.
– Я не хочу слышать твое признание в любви. Ни сейчас, ни потом, если в действительности ты не чувствуешь этого.
Куинн не знал, что такое любовь. Ему были ясны такие понятия, как дружба, преданность, долг, он почитал власть и деньги. Он всегда играл по правилам – но только по своим правилам.
– Я клянусь, что никогда не буду лгать тебе. Я отношусь к тебе так, как не относился ни к кому другому. Такого признания тебе достаточно?
– На сегодня достаточно.
Куинн поднял Аннабел на руки. Легко вздохнув, она обняла его руками за шею и прижалась щекой к его лицу. Он отнес ее в комнату и сел на диван, усадив Аннабел к себе на колени.
– Нам было бы удобнее в спальне, – сказала она, прижимаясь к его груди.
– Позже. А сейчас, думаю, нам нужно ближе познакомиться. Будем разговаривать, целоваться, немного ласкать друг друга.
Аннабел улыбнулась.
– Куинн Кортес, неужели ты пытаешься вести себя как джентльмен?
Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке.
– Si, querida, [5] пытаюсь, но это не так-то легко для такого плохого парня, как я.
5
Да, любимая (исп.).