Страсть и сомнения
Шрифт:
Кендал остановилась у длинной стойки, отделявшей гостиную от сверкающей нержавеющей сталью современной кухни.
– Могу приготовить чай. А хочешь, можно чего-нибудь и покрепче.
– Я не против горячего чая и пары таблеток аспирина. – Куинн помассировал указательным пальцем правый висок.
– Горячий чай и аспирин – это я мигом. – Кендал кивнула в сторону уходящего вправо от гостиной коридора: – У меня две спальни для гостей. Выбирай любую. В обеих отдельные ванные комнаты.
Куинн кивнул:
– Мне все равно. Во всяком случае, сегодня. Спасибо, что предоставила мне место для ночлега. В такие моменты нет ничего лучше чашки горячего чаю и капельки сочувствия.
Кендал взглянула на него с подозрением, будто засомневалась в его искренности.
– Можешь пить чай, сколько захочешь, но сочувствия не дождешься.
Куинн издал глубокий вздох, сопроводив его горьким смешком.
– Я имел в виду сочувствие в буквальном, а не в метафорическом смысле. У меня и в мыслях не было, что ты пригласила меня к себе с какой-то задней мыслью.
Похоже, это удивило ее.
– А ты изменился.
Куинн пожал плечами:
– Если и изменился, то не очень. А от тебя я жду чашку чаю, пару таблеток аспирина… и, может быть, немного искреннего участия. Я не преступал закон с юношеской поры. Мне не нравится это ощущение: быть подозреваемым в убийстве. И хотя нас с Лулу не связывали серьезные отношения, она небезразлична мне.
– Настолько, насколько ты обычно бываешь небезразличен к женщинам. Ты это имеешь в виду, да?
– Неужели я заставил тебя страдать? Тогда, когда мы…
Кендал рассмеялась:
– Господи, какое самомнение. Нет, я вовсе не страдала из-за тебя. И прежде чем ты сделаешь очередной ошибочный вывод, хочу сказать, что я не сохла по тебе все эти годы. Просто я знаю тебя. Вернее – раньше знала.
– Вот уж не думал, что настолько неприятен тебе.
– Ты не был неприятен мне тогда, да и сейчас я не испытываю к тебе неприязни. Черт, Куинн, будь ты мне неприятен, я не бросилась бы по первому зову на твою защиту. И не пригласила бы тебя к себе, если бы…
Кендал остановилась на полуслове, следя за тем, как он бросил на пол свою сумку и двинулся к ней. Остановившись в полуметре, Куинн протянул руку и тронул кончиками пальцев ее щеку.
– Это не из-за меня, правда? Это из-за твоего бывшего. Мужик, наверное, доставал тебя, да?
Тяжело вздохнув, Кендал повернулась и направилась к буфету. Доставая с полки коробку с пакетиками чая, пояснила:
– Его зовут доктор Джонатан Майлс. Я безумно влюбилась в него. У нас был великолепный секс. Двое его детей были настоящими монстрами, и они ненавидели меня. Мы думали, что это пройдет, их отношение изменится. Не изменилось. В конце концов он выбрал детей. Не могу судить его за это. Ведь он все еще любил свою покойную жену, а это были ее дети.
– Хорошо, что ты покончила с ним, милая. Он не достоин тебя.
– Не достоин. – Кендал тяжело вздохнула, затем наполнила водой чайник и поставила на керамическую электроплиту. Чуть улыбнувшись, она взглянула на Куинна: – Почему бы тебе не выбрать спальню и не принять душ? К тому времени и чай будет готов. У тебя осталось не так уж много времени для сна.
Куинн кивнул и вышел в коридор. Нет, сегодня ему не заснуть. Он знал, что стоит закрыть глаза, и в его воображении предстанет лежащее на кровати безжизненное тело Лулу. Прекрасное и сексуальное даже в смерти. И ее окровавленная рука с отсутствующим пальцем. Кому понадобилось отрезать у нее указательный палец?
Из дальнего угла спальни Аннабел наблюдала за тем, как доктор Мартин суетится вокруг пожилого человека. Стоявший рядом Уит вел себя очень корректно, сдерживал свои эмоции, старался угодить отцу. Аннабел полагала, что он по-своему любил дядю Луиса.
– Нет, пожалуйста, скажите, что это неправда, – стонал Луис Вандерлей, затихая под действием успокоительного средства. – Моя маленькая Лулу. Моя драгоценная девочка. Она не может умереть.
– Ну-ка лягте на спину и расслабьтесь, Луис, – увещевал его доктор Мартин.
– Аннабел, – позвал племянницу Луис.
Она подошла к кровати. Доктор Мартин сочувственно посмотрел на нее и отошел в сторону. Аннабел наклонилась и взяла дядю за руку:
– Я здесь.
– Поезжай в Мемфис. Выясни, что произошло. Наша Лулу не могла умереть.
Аннабел сжала покрытую старческой пигментацией руку.
– Я отправлюсь туда рано утром. И позвоню тебе, как только что-нибудь выясню.
– Кто-то солгал нам, – прошептал Луис. – Лулу не умерла.
Наклонившись, Аннабел коснулась губами дядиного лба.
Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Отец Аннабел – самый младший ребенок в семье – был на пятнадцать лет младше старшего брата, дяди Луиса. Между ними родились две сестры: ушедшая в мир иной всего несколько лет назад Мета Энн – незамужняя бездетная деловая женщина, всю жизнь беззаветно помогавшая Луису в деле управления обширной империей Вандерлеев, и Аннабел, умершая еще в сороковых годах в возрасте трех лет от полиомиелита. И та, и нынешняя Аннабел были названы в честь прабабушки, которая прибыла из Франции, чтобы в 1855 году стать невестой Эдварда Вандерлея.
– Отдыхай, дорогой. – Аннабел обожала дядю Луиса, который сумел заменить ей родного отца, умершего от сердечного приступа семь лет назад. – Я выясню, что случилось с Лулу. Обещаю.
Доктор Мартин остановил ее на выходе из комнаты:
– Аннабел!
– Да?
– Ему уже семьдесят восемь, здоровье слабое, а это известие стало для него ужасным потрясением.
– Не хотите же вы сказать, что отец может умереть? – ужаснулся Уит.
– Тише. – Аннабел взглянула на дядю, который казался спящим, и сердито посмотрела на Уита. – Он может услышать.