Страсть Клеопатры
Шрифт:
Эта маленькая игра в детектива помогала ей отвлечься от странного ощущения, которое появилось в руках и ногах, от непонятного покалывания, затруднявшего дыхание. Но было и другое чувство, которое объяснить было еще труднее.
Возбуждение, почти иррациональное возбуждение, гулко пульсировавшее в висках.
Ночные кошмары в последний месяц стали такими отчетливыми и пугающими, что неослабевающий страх потерять рассудок стал для Сибил таким же естественным, как и биение сердца. Но теперь в ее двери – можно сказать, в буквальном смысле – постучало более таинственное объяснение происходящего, объяснение, которое отметало сомнения в ее здравом
«Значит, человек из моих снов на самом деле существует, – подумала она. – И между нами есть какая-то связь. И если я прослежу эту связь, куда бы они ни завела, то, вероятно, моим ночным страданиям придет конец!»
Она быстро вынула из выдвижного ящика своего стола несколько листов лучшей почтовой бумаги и села писать письмо своему лондонскому издателю.
Я еще раз обдумала Ваши многочисленные приглашения и теперь согласна с Вами, что моя поездка в Лондон – действительно отличная идея: думаю, там я могла бы принять любые Ваши предложения относительно каких-либо публичных выступлений или участия в читательских конференциях…
Лишь только взошло солнце, она позвонила своему агенту в Нью-Йорк.
За завтраком Сибил молча положила перед братьями по две таблетки аспирина; однако ни один из них не оторвал взгляда от своей тарелки с полусъеденным омлетом и, похоже, их нисколько не заботило, что уже практически полдень понедельника, а никто из них даже не вспомнил о работе, хотя новая трудовая неделя уже началась.
– Я уезжаю, – заявила Сибил.
Грегори в течение нескольких секунд проглотил свой аспирин. Он запил таблетки малым количеством воды, чтобы не растревожить свой страдающий после алкоголя желудок.
Итан прекратил массировать виски, приоткрыл красные глаза и постарался взглянуть на сестру более-менее осмысленным взглядом.
– Что, очередная прогулка в оранжерею Линкольн-парка? – недовольно проворчал он. – Чтобы представить себя античной дамой, героиней одного из этих наводящих тоску романов, которые ты так обожаешь?
– Да нет, на этот раз подальше, чем в парк.
Оторвав наконец свой взгляд от тарелки, Грегори заметил, что она одета в дорожный костюм. На ней был приталенный жакет в белую и синюю клетку, с воротником, отвороты которого были обшиты синим атласом. На незатейливой шляпке красовалась синяя лента в тон. Сибил никогда не старалась ужимать себя сильно корсетом, как, например, девушки с картинок Чарльза Дана Гибсона, но нервные руки Люси этим утром затянули его слишком туго. «Однако в этом есть свой смысл», – подумала она. Ибо так она чувствовала себя неприкасаемой, устремленной вперед, словно нос корабля, на который она планировала сесть в самое ближайшее время.
– И насколько дальше? – жалобно простонал Итан. – Тебе ведь нужно писать.
– Да, конечно, – с улыбкой сказала Сибил. – Не знаю, слышали ли вы об этом, но сейчас писать разрешается исключительно в Чикаго. Президент Вудро Вильсон издал специальный закон по этому поводу.
– А президент ничего не говорил там насчет твоего острого языка? – проворчал Грегори.
– Как знать, как знать, – ответила Сибил. – Возможно, и он также поклонник моего творчества.
– Ха! Ни один человек из коридоров власти не станет читать эту вашу ерунду, мисс, – огрызнулся Грегори.
– Так куда ты едешь, Сибил? – вернулся к своему вопросу Итан.
– В Лондон.
– В Лондон?! – хором воскликнули братья. Из-за негодования, синхронно прозвучавшего в их вопросе, они даже на миг перестали ощущать последствия своего тяжелого похмелья.
Оба заголосили и принялись дружно причитать об ответственности и о якобы каких-то ее обязанностях, с которыми никто без нее справиться не сможет. Она и ожидала именно такой реакции. Но она также знала, что Итан и Грегори очень ленивы, и что, если представить им эту поездку как нечто неминуемое, как очевидный факт, они, скорее всего, не станут слишком активно противиться ей.
– И как долго тебя не будет? – наконец спросил Грегори, когда понял, что она не реагирует на их доводы и жалобы.
– Столько, сколько потребуется, – отрезала она.
– И сколько же времени потребуется на это? Ну почему тебе обязательно нужна какая-то секретность и таинственность? Знаешь, вообще-то поговаривают о войне. На Балканах война уже идет, а если так дело пойдет и дальше, то Германия с Австрией очень скоро могут развязать новую, теперь уже общеевропейскую.
– И поделом! – проворчал Итан. – На крошечном континенте куча стран теснятся, как лошади в конюшне. Чего еще можно ждать в такой ситуации?
– Ты не можешь отправляться в такое путешествие одна, без сопровождения, я этого не допущу! – заявил Грегори. – Нет, и еще раз нет – вот мое слово! К тому же ты уже была в Европе раз пять вместе с мамой. Ты видела там буквально все.
– Вот и пришло время поехать мне туда одной, – ответила Сибил. – С другой стороны, какой, собственно, иной реакции я могла от вас ожидать? – Но тут она вспомнила свой сон, газетные статьи и лицо того мужчины.
– Я уверена, Итан, – продолжала она, – что к моменту моего возвращения ты станешь большим специалистом в области международных отношений и сможешь поделиться своим глубоким анализом мировых проблем с нашим президентом.
– Ты нужна нам здесь, – не унимался Грегори. – Нужно следить за домом, за прислугой.
– Моя поездка всего лишь означает, что теперь вам придется со всем этим управляться самим, – подытожила она.
Она была уже почти в дверях, когда Итан вновь окликнул ее:
– Как некстати, что ты уезжаешь перед самым началом рабочей недели!
– Сегодня уже понедельник, джентльмены, – ответила она. – Так что с этим вы опоздали: рабочая неделя началась уже несколько часов тому назад!
Захлопнув за собой дверь в столовую, она услышала оттуда звон разбитой посуды, скрип ножек стульев по паркету и звук тщательного соскабливания остатков завтрака с пола.
На подъездной дорожке к дому ее уже ждали старик Филип и Люси. Ее чемоданы были давно погружены в роллс-ройс, и теперь Филип и Люси улыбались ей, словно гордясь тем, насколько быстро ей удалось этим утром оторваться от братьев.
Авторитетный голос, твердая уверенность в себе, продемонстрированные ею сегодня, – это было для нее что-то новое. Дав себе волю в полной мере, она, благодаря ощущению собственной силы, словно стала выше ростом. Еще совсем недавно она в подобной ситуации сбежала бы потихоньку, ничего не сказав братьям, а по дороге на вокзал бесконечно переживала бы за свой неожиданный отъезд, терзаясь мыслью, а не нарушает ли она данное родителям слово присматривать за младшенькими, несмотря на их несносную избалованность и потакание собственным слабостям.