Страсть Маргариты
Шрифт:
– Так это что, месть?
– Не уверен, скорее отчаяние и усталость, если по отношению к тебе.
Он был зол, но сдержан, и медленно шагал в мою сторону
– А по отношению к ней?
– Сейчас уже благодарность.
Я подавилась обидой, не найдя ничего в ответ. А Юлиан продолжил жалить меня словами:
– Когда я узнал о тебе и Яне, я расстроился.
– Он сделал еще пару шагов. И столько эмоций было на его лице: обида, злость, боль, усталость... И ни намека на прежние чувства.
– Она пришла ко мне, она была рядом и стерпела все мое безумие. Я трахал ее с такой злостью, что
Сделав еще несколько шагов, Юлиан навис надо мной. Высокий, красивый, весь в черном, как и черны были его глаза, что говорило о бушующей внутри него буре чувств. Я сделала ему больно... В очередной раз. И что-то подсказывало мне, что-то в его решительном взгляде, что он мне это позволил в последний раз. Между нами словно пролегла глубокая пропасть, и кажется, появилась она куда раньше, чем я ее заметила.
Черные глаза непрерывно смотрели в мои, будто хотели там что-то увидеть. Не знаю, что там мог выражать мой взгляд, но в этот момент я была в каком-то немом оцепенении. На несколько коротких минут все замерло, вокруг меня и внутри. Я упорно не хотела осознавать свои мысли и проверять догадки. И мне казалось, что если я хотя бы моргну, или сделаю вдох, как на меня обрушится та тяжесть осознания, которая ощутимо давила со всех сторон, обещая меня расплющить.
– Ты вряд ли удивишься тому, как быстро у нас расходятся слухи и новости. Говорят, твои сладостные стоны под Серафимом были слышны на весь дом...
Рефлекс опередил мои мысли, и уже через секунду на щеке Юлиана отпечаталась моя ладонь от глухой и тяжелой пощечины, от которой его лицо развернулось в сторону. Но он даже не притронулся к ушибленной щеке, оставшись стоять неподвижно. Мои глаза снова намокли, и я начала задыхаться, когда все же решила сделать вдох, и в то же время на меня накатили эмоции таким напором, под каким отлетает пробка у взболтанного шампанского.
Перестав дышать, я отошла от Юлиана, рядом с которым было неимоверно тесно находиться в этой просторной комнате.
И что же выходит: я тут собиралась закатить Юлиану сцену ревности, а он закатывает ее мне, быстрее, чем это успела сделать я. Ну не смешно ли? Только смех выходил сквозь слезы. И как ни печально, но нам обоим было в чем обвинить друг друга.
– Полагаю, я заслужил эту пощечину.
– Он сделал глубокий, напряженный и неровный вздох, сказав на выдохе.
– Прости, но я и так едва себя сдерживаю от большей грубости и...
"Он меня ненавидит" - четко успело промелькнуть у меня в голове, вызывая горечь. А потом Юлиан сделал то, чего я не ожидала - он подлетел ко мне, больно впиваясь пальцами в подбородок. Я попыталась оттолкнуть его, на что он дернул меня за талию в сторону, закружив в диком вальсе, пока не припечатал своим телом к стене, так, что я даже ударилась об нее затылком. Цепкие пальцы продолжали сжимать подбородок, над которым нависли его губы. А в его глазах, в которых стояла боль и злость, теперь добавились и знакомые мне искры болезненного желания, которому он дал волю. Казалось, он нестерпимо хотел меня поцеловать, но не решался, будто я могу ударить его током. У меня стало сухо на губах, которые требовали этого поцелуя, сквозь обиду и горечь. Я потянулась к его губам, но поймала лишь хриплый стон, прежде чем Юлиан отпрянул от меня, как ошпаренный, чуть не завалившись спиной на кожаный диван. Изящно обогнув его, он отошел к окну, поворачиваясь ко мне спиной. Одна рука легла на стекло от предплечья до ладони и сжалась в кулак. А мне вдруг стало так сложно стоять, что я сползла по стене вниз, слушая его вопрос:
– Серафим знает, что ты здесь?
– Да, - со второго раза удалось мне ответить непослушным и севшим голосом.
Так и не обернувшись ко мне, Юлиан усмехнулся и покачал головой.
– И что же ты ему пообещала взамен этой встречи?
Во рту стало совсем сухо, и я подумала, что мне совсем не хочется ему отвечать на этот вопрос. Обещая одно за другим и требуя чего-то взамен, я совсем не учла того, как к этому могут отнестись мои мужчины, ради которых я это все делала.
Что же я натворила...
– Что ты пообещала ему?
– более требовательно и громче спросил он.
От его тона мне стало совсем горько. И снова проснулась злость, начиная меня растравливать - да как он смеет со мной так разговаривать, когда у самого рыльце в пушку?
Я встала и заставила себя сделать шаг, один за другим, пока не подошла к Юлиану. Что-то скрывать от него было глупо и бесполезно. Он все равно узнает, не от меня так от кого-нибудь еще, если уже не догадывается. Поэтому, я собралась с духом, затолкала подальше на мгновение эмоции и ответила:
– Серафим снял с меня, с тебя и... с Лео все запреты...
Спина Юлиана напряглась, и от нетерпения он даже перебил меня:
– И что взамен?
Он говорил так, словно уже знал ответ и просто желал это услышать вслух, от меня.
– Взамен я пообещала ему себя...
Прежде чем я закончила последнее слово, кулак Юлиана резко влетел в стекло. Я вздрогнула. В комнате зазвенели осколки, осыпаясь к его ногам блестящим дождем. Наконец, Юлиан развернулся, и на его лице совсем не было той радости, которую я ожидала. Мы ведь теперь можем быть вместе, чем же он так недоволен?
– крутился в голове глупый вопрос.
– И как же я должен отнестись к этой "прекрасной" новости?
– со злость спросил он, разводя руками.
В этот момент к нам ворвался Глеб, получив в лоб гневный рык Юлиана:
– Закрой дверь, черт тебя дери! Мы еще не закончили.
И прежде чем Глеб успел выйти, дверь захлопнулась, выгоняя вампира в коридор. Это значило, что Юлиан разошелся не на шутку, начиная пользоваться своим даром телекинеза. Но вообще-то, я тоже умела так злиться.
– Как отнестись?! Неужели ты не рад тому, что мы можем быть вместе?
– едва не кричала я.
– Или твоя чертова смертная пришлась тебе по вкусу больше меня?
Глаза Юлиана злобно сощурились:
– Ты считаешь, я должен радоваться тому, что моя женщина принадлежит еще троим помимо меня?
Я открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его.
– И ответь мне еще на один вопрос, Маргарита - разве Серафим или тем более уж Ян... не пришлись тебе по вкусу?
Юлиан с такой ненавистью смотрел на меня, бросая в лицо свои вопросы, что я попятилась, пока не свалилась задницей на диван. От обиды и понимания неизбежного сдавило грудь. Я закрывала глаза, и сказала следующее: