Страсть после наступления темноты
Шрифт:
– Нет, точно не леди Мэйфэр, - говорю вслух. Когда я смотрю на себя, то вижу следы всего того, что произошло в последнее время. Мое лицо осунулось, в глазах грусть, которая, кажется, никогда не исчезнет. Я выгляжу хуже, как будто я слегка согнулась под тяжестью моего страдания. "Будь сильной", - шепчу я себе, пытаясь найти искру в моем пустом взгляде. Вот почему я приехала. Не потому, что я пытаюсь сбежать - хотя и это тоже - а потому, что хочу вновь открыть старую себя: сильную и смелую, любящую жизнь.
Разве что
Я не хочу думать об этом, но это трудно.
Номер 514 погружен в тишину покрытого коврами коридора. Ключи послушно проворачиваются в замке, и мгновение спустя я вхожу в квартиру. И тут меня ожидает сюрприз: ко мне выбегает маленький пушистый комочек, сопровождаемый громким писклявым мяуканьем, ерзает по моим ногам и извивается между них, почти сбивая меня.
– Привет, привет!
– воскликнула я, глядя на маленькую черную усатую мордашку с ореолом темного меха.
– Ты, должно быть, Де Хэвиленд.
Он снова мяукает, показывая мне острые белые зубки и маленький розовый язычок.
Я стараюсь все рассмотреть, в то время как кот призывно мурлычет, настойчиво ерзая у моих ног, очевидно, обрадовавшись, увидев меня. Я в зале, и вижу, что Селия осталась верна 1930 году и эстетике здания, в том числе. Пол, выложенный плиткой черного и белого цветов, покрыт белым кашемировым ковром по центру. Иссиня-черный приставной стол расположен около большого зеркала в стиле Арт-деко в окружении хромовых лампочек. На столе огромная белая фарфоровая чаша с серебряной оправой. Все изящно, спокойно и красиво.
Я не ожидала ничего другого. Мой отец был раздражающе неясным, говоря о квартире его крестной матери, которую он видел в тех редких случаях, когда был в Лондоне, но всегда говорил, что она так же гламурна, как и сама Селия. Она начинала карьеру в качестве модели, еще, будучи, подростком, и была очень успешной, зарабатывая достаточно денег, но потом бросила и стала журналистом моды. В своё время она вышла замуж и развелась, а потом еще и овдовела. У нее никогда не было детей, возможно, поэтому ей удалось остаться такой молодой и энергичной, она была равнодушной крестной матерью моего отца, периодически появляясь в его жизни.
Иногда он ничего не слышал о ней в течение многих лет. Потом она вдруг появлялась из ниоткуда, загруженная подарками, всегда элегантная и одетая по последней моде, душа его поцелуями, и пытаясь загладить прошлое пренебрежение. Я помню, как встречалась с ней пару раз: застенчивая, трусливая девушка в шортах и футболке с непослушными волосами, которая никогда не могла себе представить, что могла бы быть такой же ухоженной и утонченной, как эта женщина передо мной, с ее подрезанными серебристыми локонами, удивительной одеждой и великолепными украшениями.
Что я говорю? Даже сейчас я не могу себе представить, что я могу быть как она. Ни на минуту.
И все же, я здесь, в её квартире, которая будет так же и моей в течение пяти недель.
Воспоминания того, как же сложилось так, что я оказалась в квартире Селии, окутали меня:
Неожиданно зазвонил
– Тебе бы хотелось провести немного времени в Лондоне, Бет? Селия уезжает, и она ищет кого-нибудь ухаживать за ее котом. Она подумала, что ты могла бы пожить в ее квартире.
– В ее квартире?
– я повторила, подняв глаза от книги.
– Я?
– Да. Это достаточно шикарно, я думаю. Мэйфэр, Высший Свет – как-то так. Я не был там в течение многих лет.
– Он бросил взгляд на мою мать, подняв брови.
– Селия уезжает в леса Монтаны на пять недель. Очевидно, она должна духовно восстановиться.
– Ну, они помогают ей оставаться молодой, - ответила моя мать, вытирая кухонный стол.
– Не каждый в семьдесят два года способен на подобное.
– Она встала и посмотрела на вычищаемый ею деревянный стол с толикой грусти.
– Это звучит довольно заманчиво, я хотела бы сделать что-то подобное.
У нее был такой взгляд, как будто она размышляла о своём жизненном выборе, что у нее могла бы быть другая жизнь. Мой отец, очевидно, хотел сказать что-то язвительное, но остановился, когда увидел выражение ее лица. Я была рада, что она отказалась от своей карьеры, когда вышла замуж за папу, и посвятила себя воспитанию меня и моих братьев. Но у нее ведь остались мечты.
Мой отец повернулся ко мне:
– Итак, что ты думаешь, Бет? Как тебе такая идея?
При этом мама так посмотрела на меня, что не оставалось никаких сомнений: она тоже хочет, чтобы я согласилась. Она знала, что так будет лучше всего.
– Ты должна сделать это, - сказала она тихо.
– Это отвлечет тебя после того, что произошло.
Я вздрогнула. Я не могла об этом говорить. Мое лицо покраснело от обиды.
– Нет, - прошептала я, и мои глаза наполнились слезами. Рана была все еще открыта и кровоточила.
Мои родители переглянулись, после чего я услышала папу:
– Может быть, мама права. Ты могла бы заняться чем-нибудь и, в результате, отвлечься.
Я бы вряд ли вышла из дома в течение месяца. Я не могла ни о чем думать, видя их вместе. Адам и Ханна. От этой мысли меня начало тошнить, и появился шум в голове, как будто я собиралась упасть в обморок.
– Может быть,- сказала я почти шепотом, - я подумаю об этом.
Этим вечером мы ничего не решили. Мне было трудно просто вставать по утрам, не говоря уже о том, чтобы принять важное решение. Моя уверенность в себе была настолько убита, что я начинала сомневаться в том, что могу сделать правильный выбор в вопросе "что готовить на обед", не говоря уже о том, следует ли принимать предложение Селии. В конце концов, ведь я сама выбрала Адама, и доверяла ему, и вот чем это обернулось. На следующий день Селия позвонила маме уточнить некоторые практические аспекты и попросила, чтобы вечером я позвонила ей сама. Услышав ее сильный голос, полный энтузиазма и уверенности, я почувствовала себя лучше.