Страсти Евы
Шрифт:
Ухмылка Гавриила Германовича стирается без ногтеприкладства. Он сжимает губы в строгую решительную линию и нервным жестом руки укрощает свои строптивые волосы.
– Как прикажешь тебя понимать?
– Я еще никогда не встречала таких классных парней, как Бобби, - уколом я порождаю в нем желание все рвать и метать.
– Надеюсь, я внятно выразилась?
Кажется, что у Гавриила Германовича из глаз вот-вот посыплются искры.
– Воистину держись от меня подальше, Ева, - цедит он сквозь зубы и шумно вбирает воздух, однозначно, чтобы восстановить иссякающий баланс выдержки.
– С превеликим удовольствием, Гавриил
– отрезаю я, еле сдерживая подступившие слезы.
– Родная, возьми меня под руку, - вдруг шепчет мне на ухо Никита.
«Из-за чего весь сыр-бор?» - переполняюсь я опасениями, ведь словесную дуэль никто не слышал. Момент вопросительного затишья с моей стороны - и кровь у меня от лица отливает, искажаясь черной ненавистью. Не веря своим глазам, я моргаю с такой частотой, точно мне в лицо швырнули пригоршню песка.
С дальнего фланга к нам щеголяют разодетые модели во главе с убийственно красивой, но чересчур наштукатуренной блондинкой, которая время от времени шмыгает пораженным кокаином носом.
– Белинда Мо'ро, - строит она манерную мину, по-змеиному обвиваясь вокруг руки Гавриила Германовича.
Минуту назад я думала, что хуже уже просто не может быть. У меня случается нехватка кислорода. Я хочу проглотить слюну, но во рту наступает засуха. Мои внутренности соскребают скребком, вычищают подчистую. Все соки из меня высосало это порождение богов подлости и низости в оболочке учительницы французского.
На глянцевом личике Белинды возникает фальшивая благорасположенность, но ее болотные глаза искрят лютой ненавистью. Разнузданно жуя жвачку, она склоняется к моему уху и гнусавит с французским прононсом:
– Какая вст'реча, Во'ронцова. Пове'рь на слово, я сделаю так, что ты и в Академии будешь изгоем. Вообще-то, тут даже ста'раться не п'ридется. В академической с'реде ты и так выгладишь дешево и жалко в своих по'рног'рафических окуля'рах.
«За что, скажите, эта сука выбрала меня подушкой для иголок?!» - ропщу я, мобилизуя весь ресурс умения сдерживать слезы. С некоторым сожалением я думаю, что ни на йоту не приблизилась к разгадке грядущей Войны, зато подзатыльников насобирала на весь первый семестр. Страж Жизни погорячился с выбором героя. На Мессию я не гожусь.
Тем временем свет в актовом зале гаснет, и к трибуне по одному поднимается гильдия профессоров. Сразу после официальной части в трапезном зле начинается фуршет. Выпивка и холодные закуски пользуются большим успехом. Поневоле я вхожу в раж от выбора блюд и нечаянно натыкаюсь на Бобби, забрызгивая его апельсиновым соком. Улыбаясь во весь рот, он остроумничает, что не успела я поступить в Академию, как уже сбиваю с ног кавалеров. «Сбивать с ног» - слишком громко сказано. Не будет лишним еще раз поблагодарить Небеса, что я выстояла против утренних злоключений и повторно не окунулась лицом в грязь на глазах у всего честного народа.
Пообещав себе убиться с горя дома, я перехожу к чему покрепче и, преследуя свой интерес, умоляю Бобби посвятить меня в «корпоративный» клубок интриг. Без всяких задних мыслей он рассказывает мне абсолютно все.
Орден переживает темные времена. Мироправители разбиты на два лагеря. Гробовой-старший с другими правящими архонтами, коих он подмял под себя, затевает заговор. Коалиция под руководством полковника Уилсона ему противостоит. Во многом смуте способствует Ламия Моро, мать Белинды, оказывающая на Гробового-старшего большое
– А единственная дочурка Ламии пошла по стопам мамаши, - мефистофелевски усмехается Бобби.
– Захомутала Гробового-младшего. По чесноку, своим поведением этот псих меня конкретно удивил. Уж не знаю, какими любовными снадобьями она его опоила, потому что раньше он не заводил отношений. «Содом и гоморра» - его привычный образ жизни. Ему дозволено все. Никто не имеет права осудить его или привлечь к ответственности.
– К чему это ты клонишь?
– вылетает у меня быстрее, чем я успеваю унять бурлящие внутри эмоции.
– К тому, что он фигурировал в одном грязном деле. Два года назад у наших родственников пропала дочь. Лиза Андерсен работала у него в Зоне № 1. Возможно, между ними что-то и было, не знаю. Известно лишь, что она устроила ему сцену ревности прямо на корпоративе, обозвав его Зверем с куском льда вместо сердца. С тех самых пор ее никто не видел. Мой отец пригрозил Гробовому разоблачением.
– Что было потом?
– осторожничаю я, боясь показаться увлеченной темой «Гавриил Германович».
– Этот Зверь без телохранителей примчался к нам на ранчо и сообщил моему отцу, что тот выжил из ума. В таком случае род Уилсонов будет воевать не только с Германом, но еще и с ним. Этот чеканутый придурок подумал, что папа мстит ему за его отца. Как ты поняла, наши отцы - заклятые враги и все время воюют. Слова словами, но на деле Наследников может судить только Суд Стражей. Воевать с ним тоже невыгодно. Гробовой - серьезный противник, его капитал и армия не уступают возможностям нашей семьи.
– Кто же убил Лизу Андерсен?
– справляюсь я, стараясь не выдать душевного смятения.
– Черт его знает, - сварливо ворчит Бобби.
– Гробовой, конечно, конченый ушлепок и разделается с любым, кто встанет у него на пути, но без веской причины убивать наших родственников он бы не стал. Однако мы с отцом думаем, что ему хорошо известно имя убийцы и он зачем-то его покрывает. Раз так, то кто-то имеет нехилый компромат на этого больного на всю голову урода.
– С чего ты взял, что он больной на всю голову?
Мне думается, что даже мой голос возрос неестественно высоко от волнения, но за наш непродолжительный разговор я услышала рекордное количество сомнений по поводу психической дееспособности Гавриила Германовича.
– С того, что для него слова «боль» и «наслаждение» - синонимы, - посылает плевок в пространство Бобби, безрезультатно ища глазами не удосужившегося почтить вечеринку Наследника рода Гробовых.
Мое внимание перетягивает милующаяся влюбленная парочка, и на языке выступает кислый привкус разбившейся вдребезги мечты, на глаза наворачиваются незваные слезы. Созерцать влюбленных - задевает за живое. Я отвожу взгляд и задумчиво смотрю на барабанящий по карнизу косой ливень. За окнами небо обложено клокочущими тучами. Разгневанные небожители мечут электрические зигзаги в беспомощных слуг земли.