Страсти по-губернаторски
Шрифт:
— У тебя такой же.
— Поменьше, Саня, поменьше. А они пусть подробно отчитаются. Раз там стоит «техника», значит, наш разговор станет достоянием местного руководства. Вот и пускай послушают. Только я уверен, что эти парни ничего опасного для своего начальства нам наверняка докладывать не будут…
— В каком смысле опасного?
— Ну, я думаю, такого, что могло бы нанести заметный урон репутации, скажем, того же губернатора. Хотя я не думаю, что эти три убийства имеют к руководству области вообще какое-то отношение. Может, косвенное, а напрямую — вряд ли. Надо посмотреть, что это за ребята, можно ли с ними работать. Кстати, Юрка, ты говорил, называл тебе какого-то здешнего опера, которого он считает честным человеком. Как его зовут, напомни?
— Странная фамилия — Плат. Может, немец? Или прибалт какой-нибудь.
— Вот я попробую прямо сегодня отыскать его координаты и встречусь.
— А где ты будешь искать?
— Это уж, Саня, мои дела.
— Разве у тебя здесь есть знакомые? — удивился Турецкий.
— Саня, ты лучше спроси, где их у меня нет. Плат, — повторил Грязнов задумчиво. — А ведь чего-то слышал. Нет, не помню. Так ты будешь включать тех троих, что назвал тебе прокурор, в нашу бригаду?
— Сегодня же и решим. Где тут у меня телефон областной прокуратуры? А вот он… — Турецкий достал мобильник и набрал нужный номер.
— Барышников слушает.
Данила Прокофьевич Барышников — уже знал Турецкий — был начальником следственного управления областной прокуратуры.
— Приветствую вас, Данила Прокофьевич, Турецкий из Москвы. А чем сейчас заняты… — Он посмотрел в свои записи. — Вайтенберг, Мордвинов и Афанасьев?
— Здравствуйте, Александр Борисович. Знаю о вашем приезде и о визите к нашему прокурору. Названные вами сотрудники сейчас занимаются своими делами, они на месте, а что, нужны?
— Да. Я хотел бы сегодня, скажем через часок, встретиться с ними у себя в гостинице. Проведем небольшое ознакомительное совещание. Если и у вас есть охота, подъезжайте тоже. Заодно прикинем и планы наших дальнейших действий. Потому что если я решу забрать их в свою группу, то заберу плотно, до самого конца.
— Понял. Вы в «Новоградской»?
— На пятом этаже.
— А-а, все ясно. Сейчас я найду их и передам ваше указание.
— Ну вот, — сказал Турецкий, пряча трубку в карман, — первый шаг сделан. А не дернуть ли и мне пивка?
— Ты за руль сегодня не сядешь?
— А зачем?
— Ну мало ли? Может, и у тебя тут есть знакомые… Юрка там подсказал, а? Нам компромат не нужен.
— Успокойся, я просто вижу, как ты пьешь, и завидую. Ладно, не буду, чтоб от руководителя не пахло. Поехали.
Борис Абрамович Вайтенберг был невысоким, темноволосым, совсем молодым человеком в очках, но неулыбчивое, серьезное лицо делало его старше двадцати восьми лет. О своем возрасте он сказал, когда представлялся группе Турецкого. Он занимался убийством судьи Самохвалова — самым, по его же выражению, непонятным из трех. Хотя все, казалось бы, было совершенно ясно. По его представлениям, картина самого убийства выглядела следующим образом.
Известно, что судья был найден в своем кабинете раздетым до трусов, лежащим лицом на столе и с ножом, глубоко вошедшим в спину между лопатками. Твердый клинок был из тех, что продаются в магазинах в качестве кухонных наборов. Была проведена соответствующая экспертиза, затем проверка в центральном универсаме, где такие наборы продавались. Да, действительно, кухонные наборы этих ножей, произведенных в Германии, были завезены еще в начале года и тогда же поступили в широкую продажу. Стоили они от четырехсот рублей и выше — в зависимости от количества предметов в каждом наборе, что было совсем не дешево для простых обывателей, но разошлись эти наборы довольно быстро. Вероятно, на покупателей действовала притягательная сила марки «Золинген». Нож, которым был убит судья Самохвалов, был явно взят из одного такого набора. Но выяснить, когда конкретно и кому он был продан, не представлялось возможности.
Далее. Все происшедшее было восстановлено по показаниям двоих свидетелей и расписано буквально по минутам.
В 22.0 °Cамохвалов пришел в здание и поднялся в свой кабинет. Он предупредил охранника, что в течение часа к нему должен прийти посетитель. Но никто так и не появился.
В 23.2 °Cамохвалов позвонил по внутреннему телефону своей сотруднице Вере Митрохиной и пригласил ее зайти. По утверждению охранника Власьева, она была единственным человеком, который находился в здании суда помимо самого судьи. Но о ее присутствии охранник не знал. Уборщица обычно убирает помещение по утрам, а вот оставался ли кто в здании после окончания рабочего дня, об этом охранник сказать не мог. Он по кабинетам не ходит и наличие ключей на вахте не проверяет.
В 23.30 сотрудница Вера Митрохина поднялась из канцелярии в приемную председателя суда. Дверь была распахнута, и, что важно, настежь открыто окно. Вторая дверь, уже в кабинет судьи, тоже была открыта. И тут Вера обнаружила убитого Самохвалова.
В 23.39 — так утверждает охранник — он услышал крики и помчался на второй этаж, где и увидел девушку с обезумевшими глазами. Это он, Власьев, первым увидел, что судья раздет, а брюки вместе с пиджаком аккуратно повешены на спинку стула, стоявшего рядом.
Но прежде чем перейти к выводам, необходимо учесть и еще одну деталь. Охранник Власьев утверждает, что видел из окна комнаты дежурного, что где-то в начала одиннадцатого часа, точно он сказать не может, но это определенно было уже после того, как судья вернулся в свой кабинет, неподалеку от здания суда, метрах примерно в тридцати — сорока, проезжала машина с подъемником. Охранник выглянул и увидел, что это монтеры меняли осветительные лампы на столбах уличного освещения. Он запомнил, потому что лампы затухали, а затем вскоре вспыхивали с новой силой. Но он не стал смотреть за их работой, в дежурке работал маленький телевизор и шел сериал про бандитов.
Подъезжала ли машина ближе к зданию суда или нет, охранник сказать точно не мог, не видел.
Проведенная проверка в конторе энергосети показала, что в тот вечер машина с подъемником никуда не выезжала и никаких заказов на смену ламп в диспетчерскую ниоткуда не поступало. Значит? А то и выходило, что смена ламп могла оказаться обыкновенной маскировкой. А некий преступник с помощью подъемника проник в окно второго этажа — здание суда старой постройки, потолки высокие, и само окно расположено, если судить по нынешним пятиэтажкам, примерно на уровне третьего этажа — и совершил свое злодейское преступление.
Остается ответить на вопросы: зачем судье понадобилась в столь поздний час в его кабинете молоденькая сотрудница и почему он был фактически раздет?
Зная особые пристрастия Самохвалова к молодым женщинам и учитывая то обстоятельство, что за ним уже числился один подобный грех — это когда в его присутствии почему-то упала и, ударившись об угол судейского возвышения в зале судебных заседаний, умерла сотрудница Лена Нестерова, — поневоле делали недвусмысленный вывод: ничего случайного у Самохвалова не происходило. И умерла тогда девушка не оттого, что споткнулась, а потому, что судья, будучи человеком огромной физической силы, мог сам, в порыве гнева, убить ее. Хотя заместитель председателя областного суда Савенко усиленно постарался тогда списать дело на несчастный случай.