Страсти по-губернаторски
Шрифт:
Потом Грязнов с торжествующей ухмылкой уставился на Турецкого. А Александр Борисович молча достал из-под пиджака бутылку и спокойно водрузил ее на стол, между собой и Вячеславом.
— Ну ты даешь, Саня! — воскликнул пораженный Вячеслав Иванович.
— А ты что думаешь, ты у нас один такой умный? — насмешливо спросил Турецкий, поднимаясь. — Ладно, так уж и быть, наливай по маленькой. Знаешь за что?
— За то, что мы с тобой оба такие умные, — вывернулся Грязнов и стал откупоривать бутылку.
Впрочем, это был, скорее, символический шаг, потому что не успел Слава налить, как в дверь постучали.
— Минуту! — строго крикнул Грязнов и тряхнул головой. — Давай, Саня, дернем! — и тут же унес и поставил бутылку вместе с пустыми рюмками в буфет. — Кто там, заходите!
Оказалось, это Поремский зашел сообщить, что он доставил в прокуратуру двоих свидетелей из Новой Деревни. А сюда заехал, чтобы забрать фотографии.
В прокуратуру отправились вместе. Всем было интересно посмотреть, насколько точны субъективные портреты, составленные Сережей, и смогут ли случайные свидетели отыскать среди предложенных фотографий лица тех, на которых были похожи дорожные рабочие.
Как ни странно, но среди массы фотографий оба почти уверенно указали на двоих. Грязнов посмотрел на обороте фотографий фамилии. Это были Корнеев и Рогов.
Поремский быстро созвонился с военкоматом, назвал фамилии и узнал, что первый был старшим сержантом, другой — капитаном. Владимир записал их домашние адреса и помчался, оставив свидетелей для заполнения протоколов опознания, чем привычно и занялся Турецкий.
Отпустив свидетелей, они снова, словно заговорщики, переглянулись друг с другом.
— Думаешь, найдет? — с улыбкой спросил Вячеслав.
Турецкий отрицательно помотал головой.
— Да что ж это такое, Саня? — делано возмутился Вячеслав. — Ну не везет нам, и только!
— Я-то знаю, в чем дело, — ответил Турецкий. — Это все я виноват… Звонить надо было меньше.
— Кому звонить?
— Да это я так, фигурально выражаясь. Меньше трепаться, вот и были бы у нас с тобой убивцы в руках. А так — извините.
— Ну ты себя-то не вини. У тебя все же форс-мажорные обстоятельства как-никак.
— А ты меня не успокаивай, не успокаивай!
— Почему ты уверен, что мы этих вот… — он показал на протоколы опознания, — не отыщем?
— Так все потому же. Готов тоже на коньяк поспорить.
— Мне бы твою уверенность, — фыркнул Грязнов. — Но — подождем.
Ждать пришлось недолго. Разочарование Владимира Поремского было столь же показательно, как и у Яковлева. Нет по месту проживания этих людей. Один выехал третьего или даже четвертого дня — так сообщил сосед — куда-то к родне, в деревню. Ни адреса не оставил, ничего другого. И когда будет, тоже неизвестно. А что касается второго, то он сегодня ночевал у себя дома. Но рано утром куда-то ушел. Его соседка видела, которая свою собачку рано утром выгуливала.
— Ты не знаешь, чему это вроде как бы даже радуется наш Поремский? — чуть погодя спросил у Грязнова Александр Борисович.
Слава внимательно взглянул на друга поверх очков, чуть слышно хмыкнул и заметил:
— Небось не хочет этих ребят арестовывать. Отчего же еще?.. А у тебя другой ответ?
— У меня еще нет четкого ответа, — уклончиво ответил Турецкий, — но так же нельзя, чтоб мы никого не поймали, как ты считаешь?
— Я тоже считаю, что нельзя. Вопрос только в том, как мы это будем делать. Вот и думаю.
— Да, Вячеслав Иванович, — тяжко вздохнул Турецкий, — по-моему, мысли наши с тобой текут в одном направлении. И оттого, что мы с тобой ничего не можем, будет худо исключительно нам с тобой. Надо же, как мы с тобой ловко впросак-то попали…
От грустных мыслей их отвлекла Галя Романова, которая привезла двух бомжей с возвышенными фамилиями — Князев и Баринов.
Да, конечно, бомжи тоже люди, никто не отрицает, но как-то, едва они вошли — вовсе не робко и не с просительными лицами, а как достойные граждане, приглашенные на совет, — сразу захотелось отодвинуться от них подальше. Но работа требовала самоотречения.
Как ни странно, у обоих свидетелей оказалась довольно четкая и твердая память. Они еще раз порознь, а потом вместе, поправляя друг друга, повторили, как выглядел тот высокий и сухощавый человек с носом-клювиком, потом, как бы новыми глазами, обсудили достоинства и недостатки созданного с их же помощью фоторобота, а затем Турецкий подсунул им пяток фотографий, на которых были изображены, в общем, чем-то схожие лица. И, что интересно, бомжи оставили практически без внимания все фотографии, кроме одной — на ней был действительно запечатлен Сергей Гущев. Больше ни у кого сомнений в том, что стрелком был бывший сержант, не оставалось.
Протокол опознания составили, понятые, приглашенные специально, подтвердили и расписались. Все были свободны. Оставалась очередь за Яковлевым, который должен был привезти электромонтеров-ремонтников из технической помощи. Но они появились только к обеду, сказав, что у них есть небольшой перерыв, а работы много, и они очень торопятся. Это было очень некстати, потому что среди многих представленных фотографий не имелось откровенно лопоухих, как о том говорили сами ремонтные рабочие.
Одна фотография, правда, привлекла их внимание. Но на ней голова была вовсе не лопоухой. А черт его знает, может, тогда показалось? Но ведь люди видели «верхолаза» практически в упор, как же так?
Так ничего и не добившись от рабочих, их отпустили, и те, радостные, поскорее ушли. А чего теперь делать? — с вопросом в глазах смотрел Яковлев.
— Ты вот что, давай-ка притащи сюда ту девицу из суда, как ее?
— Веру Митрохину?
— Ее самую. Давай, Саня, покажем заодно и ей, может, она кого узнает?
— Ну и что толку, если узнает? Она в городе живет, среди людей, может, встречала на улице или…
— Ага. Или в здании суда, — мягко закончил Грязнов.
— Слушай, Славка, — прямо-таки обалдел Турецкий, — ты думаешь?..