Страсти по криминальному наследству

Кускова Алина

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – Федор хотел показаться жене необыкновенно вежливым. Но надолго его не хватило. – Ну, откуда ты взяла, что драгоценности спрятаны в саду?!

Матильда пожала плечами и указала на угол комнаты, в которую вернулась.

– Я чувствую, – произнесла она с достоинством. – Вот в этом месте ничего нет!

– Дура! – не сдержался супруг и передразнил жену. – Ничего нет, ничего нет. Там была целая мышь! Я нашел ее с помощью тепловизора. Смотри! И он схватил прибор.

– А! А! А! – заорала Матильда и вскочила на постель.

– Ха!

Ха! – Федор с треском оторвал плинтус от пола. – Видишь, она там. Сейчас я ее достану тебе в доказательство. И он принялся крушить стену. – Это тебе не грядки вскапывать в Александровском саду, огородница луковая! – Он засунул руку в образовавшийся проем и нащупал что-то более твердое, чем хилое тело к этому времени давно сбежавшего мышонка. – Сейчас, сейчас, – произнес он торжествующе, – еще немного, и он на свободе…

– А! А! – орала Матильда, подпрыгивая на кровати.

Пытка, а ловлю мыши мужчиной в присутствии женщины можно назвать только пыткой, закончилась довольно быстро. Федор нащупал нечто и выудил на божий свет.

– Что вы делаете с вашей женой?! – Звягинцев распахнул дверь комнаты. – Не смейте ее бить! Она совершила глупый поступок, но это еще ничего не значит! – Он уставился на коричневый потертый кошелек, который держал в руке Федор. – А это что значит?!

– Только то, – срывающимся голосом произнес Кошкин, – что я нашел старухины брильянты…

Он со всего маху прижал кошелек к сердцу, и во все стороны комнаты разлетелась серая пыль.

– Ты нашел, – произнесла Матильда, – это я сказала, что там что-то есть! Я чувствовала!

– Молчи, дура, – приказал ей Федор, – или я отдам тебя назад похитителям! Я теперь богат и могу делать все, что мне заблагорассудится.

– Позвольте, – шагнул к нему писатель, – мы же договаривались о процентах. Тот, кто найдет клад, должен поделиться с другими, менее удачливыми соседями!

– Договаривались?! За кого вы меня принимаете?! – Федор одной рукой схватил стул и принялся крутить его за ножку.

– Мы принимаем вас, Федор, за миллионера, – примирительно, так, как разговаривают лечащие врачи с душевнобольными, ответил Звягинцев. – Будьте так любезны, успокойтесь и позвольте мне пересчитать содержимое кошелька.

– Не буду любезен, – передразнил Кошкин писателя. – Пересчитать он, видите ли, хочет. Вот тебе! – И перед носом Звягинцева возник волосатый кулак с оттопыренным между двумя другими большим пальцем. – Все – мое! Только мое!

– Собственник, эгоист, мужлан! – закричала Матильда, прыгая на супруга и зубами цепляясь за пыльный кошель.

– Матильда! – поспешил к ней на помощь Звягинцев. – Осторожно, у Федора буйное помешательство!

– У Федора миллион в руках! – кричал тот, вырывая кошелек из загребущей пасти собственной жены. – Отпусти, стерва! Так и быть, я куплю тебе норковую шубу! – При этом он сделал стратегическую ошибку – пообещал женщине шубу и опустил на пол стул. Матильда взвизгнула от радости и повисла у него на шее. Звягинцев повалил их обоих на постель.

– Чем это вы тут занимаетесь? – Полусонный Кулемин пошел на голос и застал странную картину: на одной постели валялись трое – двое мужчин и одна женщина. Налицо был любовный треугольник или шведская семья. Все трое кувыркались по постели, визжали, кусались, Федор успевал при этом смачно материться. – Прикольно, – почесал затылок студент, – а меня возьмете? – Последнее, что успел заметить студент, – обозленную физиономию Кошкина и его волосатый кулак. – Отпад, – пробормотал Кулемин и медленно осел у двери.

Василиса вырвалась с работы пораньше и на ходу придумывала причину, по которой можно было вызвать сыщика к себе. Вернее, к соседям. Она прекрасно понимала, что человек занимается серьезным расследованием, но справиться со своими чувствами не могла. Да он был виноват и сам, не нужно было брать на слежку Василису. Тогда бы она сидела тихо и не искала причин для встречи.

Причина сидела в комнате Федора и выходить оттуда категорически отказывалась. У двери, которую забаррикадировал с обратной стороны Кошкин, стояли Матильда с писателем, поодаль от них, как будто опасаясь очередного удара, сидел на телефонной тумбочке студент Кулемин с синяком под глазом. Все трое прислушивались к звукам, раздающимся из-за двери комнаты Кошкиных.

– Тише, – зашикали соседи на пришедшую Василису, – тише! Федор нашел драгоценности и не хочет ни с кем делиться! – Матильда утерла красный нос кружевным платком и всхлипнула.

– Нашел драгоценности?! – изумилась Василиса. – Тогда клад нужно отдать государству, ему по закону полагается пятьдесят процентов.

Шум за забаррикадированной дверью стих.

– Ничего подобного, голубушка! – заявил Звягинцев. – Он нашел не клад! Поэтому отдавать государству ничего не нужно, он нашел чужую потерю. А в этом случае находка полностью принадлежит ему! И нам, конечно, если он все– таки с нами поделится.

– Как же, – раздалось из-за двери, – держи карман шире! Но про находку мне понравилось.

– Федор, – обратилась к нему Василиса, – а почему вы закрылись?

Матильда фыркнула и пожала плечами. Сколько можно строить из себя правильную дурочку?! Как будто Василиса сделала бы по-другому. Точно так же вцепилась бы в клад и ни с кем не поделилась.

– Я бы поделилась, – сказала Василиса, – мы же договаривались: всем по десять процентов, остальное нашедшему. Федор, я знаю, вы, как честный человек, сделаете то же самое. Конечно, не сразу, к драгоценностям еще нужно привыкнуть, подержать их в руках, полюбоваться сиянием, но мы подождем. – Она махнула рукой и прошла на кухню. – Придется вызывать сыщика, – сказала Василиса. – Он должен нам помочь.

– Естественно, – поддержал ее Звягинцев, – как мы только про него забыли?!

– Я про него не забыла, – обиженно заявила Матильда, – я не хочу его видеть. Он сказал товарищам из органов, что у меня диета. – Она помолчала и добавила: – Кислородное голодание мозгов.

– Тем не менее, – к удовольствию Василисы, настаивал Звягинцев, – мы должны его обязательно вызвать, он поможет нам уговорить Федора разделить клад по-хорошему.

– Но тогда и с ним придется делиться! – не выдержал Кулемин.