Страстная Лилит
Шрифт:
Она ушла в свою комнату. Посетители аплодировали и свистели, вызывая Лилит. Иногда она снова танцевала или пела что-нибудь; но она никогда не танцевала танец с вуалями дважды за вечер. Однажды Сэм хотел, чтобы она станцевала, но Лилит отказалась. «Ты ведь не хочешь, чтобы он надоел твоим посетителям, Сэм, – сказала она. – Довольно одного раза. Пусть приходят в определенное время, чтобы видеть его. Не стоит позволять им думать, что они могут приходить, когда захотят. Создай им маленькие трудности, и танец больше будет
Он вышел из зала через заднюю дверь и пошел к ее комнате. Постучал, но ответа не услышал. Он постучал снова, но, так как она не отвечала, он открыл дверь и вошел.
– Ты слышала, что я стучал? – спросил он недовольно. Она кивнула.
– Ну а почему ты не сказала, чтобы я вошел?
– А потому, что я не хотела, чтобы ты входил.
– Послушай, мне начинают надоедать эти твои капризы и милости.
Она всего лишь как-то непонятно улыбнулась.
– Ну же, Лилит, в чем дело? В чем дело?
Привычное для нее выражение задиристости появилось на ее лице. Она начала задумчиво разглядывать потолок.
– Дождешься, – сказал он, – я тебя поколочу до синяков.
– Это было бы плохо для бизнеса, – ответила она. – Им нравится мой нынешний цвет. Тебе не стоит забывать об этом, Сэм.
– Что с тобой случилось? Что это за парень там?
– Там много парней.
– Ты знаешь, кого я имею в виду. Тот, который не спускал с тебя глаз. Я его раньше тут не видел.
– Не спускал с меня глаз! Хотела бы я знать, он пришел на меня поглядеть или отведать подаваемые Фан гренки с анчоусами.
– Они хлопают, требуют тебя. Надевай-ка лучше платье и выйди спой им что-нибудь.
– Не собираюсь больше сегодня петь. Я сейчас ухожу домой. Лицо Сэма стало таким же красным, как вышитые на его жилете цветочки.
– Не уйдешь! – заявил он.
– Уйду.
– Послушай, я тебе за что плачу?
Лилит состроила ему рожу.
– За то, чтобы я их зазывала... что я и делаю.
– Послушай...
– Слушаю.
– Да не нахальничай же ты!
– Я ухожу, Сэм.
Сэму редко изменяло добродушие, но, как он сказал, если уж он рассердится, то удержу не знает; и он держался сколько мог и достаточно вытерпел от нее.
Он старался говорить решительно:
– Если ты сейчас не выйдешь и не споешь им, считай, что ты здесь больше не работаешь.
– Хорошо, Сэм. Прощай.
Она сошла с ума сегодня; должно быть, она почти не слышит, что он ей говорит.
– Ты слышишь? – крикнул он. – Ты слышала?
Лилит кивнула.
– «Иди и пой или уходи!» – вот что ты сказал. Хорошо. Я ухожу. Я больше не выйду и не стану петь... после этого танца.
Она готовилась выйти на улицу, надела свою новую шляпку с черными и коралловыми лентами. Сэм смотрел на нее во все глаза.
– Послушай, – сказал он, – ты что, уходишь к Дэну Делани?
Она покачала головой.
– После всего, что я для тебя
– Это не из-за меня, Сэм. Это из-за тебя.
– Я был для тебя отцом.
– Ну и странный отец! – сказала она насмешливо.
Это была уже прежняя Лилит, и он был рад видеть ее такой.
– Ты знаешь, что нужно такому парню, как тот? Думаешь, что он предложит тебе выйти за него замуж? Ты не дорожишь приличным положением? Только подумать, каких хлопот стоило мне сделать из тебя настоящую певицу!
Но она направилась в зал ресторана. До него донеслись удивленные возгласы завсегдатаев, увидевших ее в верхней одежде. И он рассвирепел. Кто здесь владелец, она или он? В таком случае пусть уходит. Скатертью дорога! Он справится без нее. Найдет кого-нибудь, кто будет исполнять этот танец с вуалями, да так, как потребуется!
Лилит села за столик к Фриту.
Он предложил:
– Давай уйдем.
Они поднялись, и все наблюдали за ними, пока они шли к выходу. Сэм появился в зале как раз в тот момент, когда они исчезли за дверью.
Они молча прошли несколько улиц; наконец она сказала:
– Ты пришел посмотреть, как я танцую?
– Аманда рассказала мне о ресторанчике Марпита. Мне захотелось самому на него посмотреть.
– Где же Аманда? – спросила она со смехом.
– Я проводил ее домой.
– Тебе хотелось оставить ее у себя, – сказала Лилит. – Но это было бы неправильно. Это было бы неприлично. Поэтому ты проводил ее домой и отправился насладиться ночной жизнью.
– Я отправился повидать тебя.
Тут она отбросила всякую осторожность; пусть он увидит, что она счастлива, и поймет причину этого; все равно теперь уже совершенно невозможно спрятать это.
– Фрит, ты рад, что мы нашли друг друга?
– А ты как думаешь?
Она рассмеялась. Он не скажет, как рад, потому что они на улице; он такие вещи говорил в темноте, когда они были наедине.
– Да, – ответила она, – Думаю, что ты рад.
– Возьмем извозчика, – сказал он.
Когда они оказались в экипаже, он обнял ее и поцеловал. Ее шляпа оказалось смятой, но она забыла, как гордилась ею еще недавно.
– Ты такая же, как была в Корнуолле, – заметил он.
– О нет, не такая! Я повзрослела. Не изменилась лишь моя любовь к тебе. И пребудет такой вечно.
– Да, – сказал он. – Я помню. Ты всегда восхитительно говоришь восхитительные вещи.
Они помолчали. Прислонившись к нему, она думала, что слушать стук копыт и смотреть на освещенные газовыми фонарями улицы приятнее, чем находиться в корнуоллском лесу. Там ее не оставляла мысль, что счастье будет недолгим, что близка разлука.
Лилит не покидал страх, что она его потеряет. Но теперь-то она его не потеряет; они повзрослели. О да, на освещенных газом улицах Лондона она чувствовала себя счастливее, чем в морвалском лесу.