Шрифт:
Ф. Пол УИЛСОН
СТРАСТНАЯ ПЯТНИЦА
– А Святой Отец говорит, что вампиров не существует, - сказала сестра Бернадетта Джайлин. Сестра Кэрол Хэнарти подняла глаза от стопки контрольных по химии у себя на коленях - контрольных, которые, быть может, уже никогда не вернутся к ее второкурсникам, - и посмотрела, как Бернадетта ведет по, городу старый "Датцун", работая рычагом передач как заправский дальнобойщик. Ее милая подруга и коллега - сестра милосердия - была худа, даже до болезненности, у нее были большие синие глаза и короткие рыжие волосы, выбивающиеся по краям из-под плата. Она всматривалась в ветровое стекло, и свет заходящего солнца румянил чистую гладкую кожу круглого
– Если Его Святейшество так говорит, мы обязаны верить, - ответила сестра Кэрол.
– Но мы очень давно ничего от него не слышали. Я надеюсь...
Бернадетта повернулась к ней с расширенными в тревоге глазами.
– О, ты же не думаешь, что что-нибудь могло случиться с Его Святейшеством, правда, Кэрол?
– сказала она, и в ее голосе чуть пробивался неистребимый ирландский акцент.
– Они бы не посмели!
Кэрол сразу не нашлась, что сказать, и потому отвернулась к боковому стеклу, глядя на пролетавшие группы деревьев. Тротуары маленького городка Джерси-Шор были пустынны, и на дороге тоже почти не было машин. Им с Бернадеттой пришлось объехать три бакалейные лавки, пока они нашли такую, в которой еще было чем торговать. Кто припрятывал продовольствие, кому прекратились поставки, и найти еду было все труднее.
Это ощущали все. Как говорит поговорка? Что-то насчет чутья беды.., неважно.
Она потерла замерзшие руки и подумала о Бернадетте. Моложе ее самой на пять лет - ей всего двадцать шесть - и с таким ясным разумом, умеющая так четко о многом думать. Но вера у нее почти детская.
Она появилась в монастыре св. Антония всего два года назад, и между ними сразу установилась душевная связь. Очень много у них было общего. Не только ирландские корни, но и определенное одиночество. Родители Кэрол умерли много лет назад, а родители Бернадетты остались на старой родине. И они стали сестрами не только в том смысле, что принадлежали сестричеству одного ордена. Кэрол была старшей сестрой, Бернадетта младшей. Они вместе молились, вместе смеялись, вместе гуляли. Кэрол надеялась, что обогатила жизнь Бернадетты хотя бы вполовину так, как та обогатила ее жизнь.
Бернадетта была так невинна! Она, кажется, считала, что раз Папа непогрешим в вопросах веры или морали, он должен быть вообще безошибочен.
Она Бернадетте об этом не говорила, но решила не верить Папе в вопросе о нежити. В конце концов, ее существование - не вопрос веры или морали. Либо она существует, либо нет. А все новости из Восточной Европы в эту осень оставляли мало сомнении, что вампиры вполне реальны.
И что они наступают.
Каким-то образом они сумели организоваться. Они не только существовали, но их в Восточной Европе оказалось больше, чем мог подозревать самый суеверный крестьянин. Когда же рухнул коммунистический блок, когда все бывшие сателлиты и сама Россия лежали в хаосе, хапая территории и творя убийства во имя нации, расы и религии, вампиры воспользовались вакуумом власти и нанесли удар.
Нанесли удар по всем направлениям, и не успел остальной мир отреагировать, как вся Восточная Европа оказалось в их власти.
Если бы они просто убивали, с этим еще можно было бы справиться. Но поскольку каждое убийство было обращением, их численность росла в геометрической прогрессии. Что такое геометрическая прогрессия, сестра Кэрол понимала лучше других. Разве она не демонстрировала это многие годы подряд на занятиях по химии, бросая кристалл в пересыщенный раствор? Один кристалл превращался в два, два в четыре, в восемь, в шестнадцать и так далее. Видно было, как формируется кристаллическая решетка, сначала медленно, потом она растягивается нитями через весь раствор все быстрее и быстрее, и жидкость в пробирке превращается в твердую массу кристаллов.
Вот
Вампиры стали неудержимы.
Вся Европа много месяцев молчала. По крайней мере официально. Но пара старшеклассников из школы при монастыре св. Антония, у которых были коротковолновые приемники, сообщили Кэрол о странных передачах, где говорилось о неимоверных ужасах по всей Европе под правлением вампиров.
Но Папа объявил, что вампиров не бывает. Так он сказал, но вскоре после этого и он, и Ватикан замолчали вместе со всей Европой Вашингтон отверг существование непосредственной угрозы, заявив, что Атлантический океан представляет собой естественный барьер для нежити. Европа под карантином, Америка в безопасности.
Потом пошли сообщения, вначале спорные и по-прежнему опровергаемые официально, о вампирах в Нью-Йорке. На прошлой неделе все радиостанции и телепередатчики Нью-Йорка прекратили вещание. И вот теперь...
– Ты же не веришь, что вампиры идут в Нью-Джерси, правда?
– спросила Бернадетта.
– То есть если бы они существовали...
– Ну, ведь в это трудно поверить?
– ответила Кэрол, пряча улыбку. Потому что в Нью-Джерси вообще никто по доброй воле не сунется.
– О, Кэрол, не надо шутить! Это серьезно. Бернадетта была права. Это и в самом деле серьезно.
– Ну, если серьезно, то это совпадает с тем, что мои школьники слышали из Европы.
– Но Боже милостивый, сейчас же Страстная неделя! Страстная пятница! Как они смеют?
– Если подумать, это лучшее время Не будет ни одной мессы до Первой Пасхальной в воскресенье утром. Разве есть другой день в году, когда не служится ежедневная месса?
– Нет, - покачала головой Бернадетта.
– Вот именно Кэрол посмотрела на свои похолодевшие пальцы и почувствовала, как холодок ползет вверх по рукам.
Машина вдруг дернулась и остановилась, и послышался крик Бернадетты.
– Боже милосердный, они уже здесь!
С полдюжины фигур в черных мантиях столпились впереди на перекрестке, глядя в их сторону.
– Надо отсюда убираться!
– сказала взволнованно Бернадетта и дала газ.
Старый мотор кашлянул и заглох - О нет!
– взвыла Бернадетта, лихорадочно вертя ключом и давя на газ, а темные фигуры скользили к машине.
– Нет!
– Тише, милая, - сказала Кэрол, кладя ей руку на плечо.
– Ничего страшного. Это всего лишь дети "Дети" - это было не совсем точно. Два существа мужского пола и четыре женского, возраста около двадцати лет, но за густо накрашенными глазами угадывался тяжелый опыт взрослой жизни всех видов. Ухмыляясь и вопя, они собрались вокруг машины, четверо со стороны Бернадетты и двое со стороны Кэрол. Землистые лица были бледны от слоя белой пудры, насурьмленных век и черной губной помады. Черные ногти, кольца в ушах, бровях и ноздрях, хромированные штыри, пронзающие губы и щеки. Волосы всех цветов спектра, от мертвенно белого до угольно-черного. У мальчиков безволосая голая грудь под кожаными куртками, у девушек грудь почти голая в черных открытых бюстгальтерах. Ботинки из блестящей кожи или винила, сетчатые чулки, слой на слое кружева, и все черное, черное, черное.
– Эй, глянь!
– сказал один из ребят. На шее у него был кожаный ошейник с металлическими остриями, угри под белым гримом лица.
– Монашки!
– Пингвины!
– добавил кто-то еще.
Это показалось им очень остроумным, и все шестеро зашлись в хохоте.
"Мы не пингвины", - подумала Кэрол. Она уже много лет не носила полного облачения - только наголовный плат.
– Блин, и удивятся же они завтра утром!
– сказала грудастая девица в шелковой остроконечной шляпе.