Страстный защитник
Шрифт:
Три женщины с видимой неохотой повиновались ему. Он повернулся к притихшей Катрин:
– Начнем. И да поможет нам Бог.
Катрин соорудила вдоль кромки ложа нечто вроде валика из одеяла, обернутого простыней.
– Пусть-ка она повернется на спину. Мне будет лучше видна ее рана. А вы не смотрите сюда.
Морван дотронулся до плеча Анны:
– Они ушли и не станут больше смущать вас своим присутствием. Вы теперь будете слушаться Катрин?
Она молча кивнула. Он повернулся спиной к кровати. Когда Катрин сообщила, что у нее все готово, и он снова воззрился на раненую, оказалось, что та облачена в тонкую рубаху, которую решительная
Морван примостился на краю кровати и сказал служанке:
– Ты усядешься ей на ноги, на икры. Налегай всем весом своим, чтобы она не могла шевельнуться.
Служанка тотчас же выполнила команду. Анна страдальчески поморщилась. Морван поднес к ее лицу ремень, и она с гримасой неудовольствия сжала мягкую кожу зубами. Одной рукой он бережно приобнял ее за плечи и положил ладонь другой на плоский живот.
– Начинайте, леди Катрин.
Стоило пальцам сестры коснуться ее кожи, как Анна болезненно вздрогнула. Морван крепко стиснул ее плечи и плотнее прижал ладонь к животу. Анна изо всех сил вцепилась в его руку – сначала она пыталась высвободиться, а после перестала сопротивляться и сжимала ладони, впиваясь в его кожу ногтями, только чтобы не закричать. Всякий раз, когда игла вонзалась в ее тело, она кусала ремень и поводила головой из стороны в сторону.
Лоб Морвана покрылся крупными каплями пота. Он с раздражением твердил себе, что она заслужила еще и не такое. Возомнив себя воином, беспечно подвергая себя опасности, она должна была знать, чем это может закончиться. Однако, глядя на ее белые зубы, впивавшиеся в ремень, на глаза, в которых стояли слезы, он почувствовал, как в сердце его вползает жалость.
– Катрин, нельзя ли попроворней?
– Все надлежит сделать как подобает. Или вообще никак, – парировала юная супруга Джосса, продолжая свою работу.
Ему нечего было на это возразить. Рана оказалась большой, и на то, чтобы ее зашить, потребуется еще немало времени. А значит, пребывание несчастной Анны в аду продлится еще долго.
Он наклонился к ней:
– Откройте глаза. Когда они зажмурены, боль ощущается сильней. Это я вам говорю по своему опыту. Смотрите на потолок, на платье Катрин. Разглядывайте узор, кружева.
Глаза ее широко распахнулись, и из них брызнули слезы, заливая виски и струясь на подушку. Они тяжело, страдальчески уставились не на потолок, не на платье Катрин, а на него. Морван ободряюще улыбнулся, от души надеясь, что сострадание, изливавшееся из его глаз, хоть немного утишит ее боль.
– Хотите, я вам расскажу, как у меня появился мой Дезире?
Она с усилием кивнула.
– Меня им наградил Эдуард за доблесть в сражении при Креси. Когда я обратился к его монаршей милости с просьбой отпустить меня из Кале, где мы держали осаду, на службу в Гасконь, он мне его подарил. Дезире был одним из его любимых жеребцов. Я вот тут подумал… – Ему во что бы то ни стало нужно было рассеять ее мысли, переключить их с испытываемых ею страданий на что-то захватывающее, волнующее. И он заговорил о первом, что пришло в голову: —…подумал, он ведь вам понравился, жеребец и впрямь очень хороших кровей. Так вот, быть может, его следовало бы скрестить с какой-нибудь из ваших породистых кобыл. Или с несколькими. Тогда я мог бы претендовать
И снова кивок, губы дрогнули в благодарной улыбке, но тут Катрин вонзила иглу в самый болезненный участок раны. Или же у Анны иссякло мужество и она больше не могла терпеть невыносимую боль молча. Во всяком случае, широко раскрыв рот, она издала отчаянный крик.
Взгляд ее мгновенно сделался диким, затравленным. Она попыталась высвободиться, и Морвану стоило больших усилий удержать ее.
– Я взял бы ваши мучения на себя, Анна, если бы мог. Богом клянусь, что это так.
Худшее, однако, осталось позади. Мало-помалу она успокоилась, и снова ее страдальческий взгляд остановился на его лице.
– Вы же знаете, все на свете кончается. Закончится и это. Потерпите, осталось совсем немного. А вот как выздоровеете, сможете поехать в Англию к своему герцогу. Чтобы уладить все ваши дела.
Взгляд ее исполнился неизъяснимой печали, но она согласно кивнула.
– У меня остались при дворе кое-какие знакомства. Я дам вам рекомендательные письма к тем, кто сможет помочь. – Произнося это, он старался подавить тоскливое чувство, возникшее в душе при одной мысли об ее уходе в монастырь. Воображение тотчас же нарисовало ему удручающую картину: вот Анна в темно-коричневом монашеском облачении медленно проходит сквозь врата обители, и те навек затворяются за ней. И все же это видение было не самым худшим из тех, что представали перед ним в последние дни. Ведь еще так недавно он с ужасом представлял ее убитой в сражении или цепенеющей на супружеском ложе в объятиях Гюрвана.
– Ну, вот и все, благодарение Богу! – с чувством воскликнула Катрин.
Он ослабил хватку, но рук с ее живота и плеч не убрал. Анна розовым языком вытолкнула изо рта ремень. Ее ладони по-прежнему сжимали его руку.
Он пытливо вгляделся в ее синие глаза.
– Вы перенесли эту процедуру с мужеством и стойкостью, которые сделали бы честь любому из закаленных в боях рыцарей.
– Прежде чем вы пришли, они все твердили, что это наказание, ниспосланное свыше, за то, что я возомнила себя равной мужчинам. Не Катрин, нет, ведьмы-служанки.
– Ваша независимость вызывает у них зависть, – мягко произнес он. – Им кажется, что вы слишком много на себя берете, даже для святой. И в этом я не могу с ними не согласиться.
– Но я пекусь не только о своем, но и об их благе! – запальчиво возразила она.
– Если бы вы лучше разбирались в том, что пойдет вам во благо, а что причинит вред, то не лежали бы сейчас здесь вся в синяках и ссадинах и с зашитым боком. – Он старался, чтобы в словах его звучали не насмешка и осуждение, а всего лишь легкий укор. Но Анну они задели, и она сердито отвернулась.
– Если вы соблаговолите сейчас оставить нас, сэр Морван, я смажу ей рану бальзамом и наложу повязку. Благодарю за помощь, – проговорила Катрин.
Анна отпустила его руку. Воспользовавшись этим, он убрал с ее лба взмокшие от пота пряди волос.
– Гюрван?! – воскликнула она, лишь теперь вспомнив о пленном враге.
– Он под надежной охраной, не тревожьтесь. Постарайтесь заснуть. У нас еще будет время о нем поговорить.
Выйдя из комнаты Анны, Морван спустился в зал, затем прошел длинным коридором к ступеням, что вели в подземелье. Он снял со стены горящий факел и осторожно сошел вниз по винтовой узкой лестнице без перил.