Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис
Шрифт:
Незавершённое по сей день преобразование Турции с самого начала строилось по европейской модели, когда в 1921 году Ататюрк (Мустафа Кемаль), вождь движения младотурков, объявил о решении превратить турецкий этнический костяк – остатки распавшейся Османской империи – в современное светское государство европейского типа, впредь известное как Турция. Ближе к настоящему времени модернизация перешла в демократизацию – в значительной степени страной двигало желание стать признанной частью объединяющейся Европы. Подзадориваемая самой Европой ещё с 1960-х, Турция в 1987 году подала заявку на вступление, что, в свою очередь, привело в 2005 году к решению ЕС начать официальные переговоры. И несмотря на сомнения некоторых стран-участниц – прежде всего Франции и Германии – относительно принятия Турции, геополитическая реальность
С Россией в краткосрочной перспективе дело обстоит сложнее, однако в более отдаленном будущем стремление к такому же положительному и далеко идущему стратегическому участию обретает историческую своевременность. Да, действительно, спустя двадцать лет после распада Советского Союза Россия все ещё не определилась с самосознанием, ностальгирует по прошлому и одновременно переоценивает кое-какие свои возможности. Усилия по созданию «общего экономического пространства» (под эгидой Кремля) на территории бывшего Советского Союза вызывают объяснимое беспокойство у независимых теперь бывших советских республик. В её правящей верхушке по-прежнему преобладает стремление разрушить трансатлантические связи и копится обида на центральноевропейские страны за желание тесной интеграции с Евросоюзом и за продиктованное само-оборонными целями вступление в НАТО. В то же время Россия и сама обеспокоена тем, что у границ её богатого полезными ископаемыми и редконаселённого Дальнего Востока набирает силу Китай.
Однако в то же время обретающий политическое влияние российский средний класс определенно перенимает западные привычки, а в интеллектуальных кругах высказывается всё больше открытых пожеланий видеть Россию частью современного Запада. Основополагающим вопросом «о правильном соотношении модернизации и демократизации» начала все чаще задаваться в неофициальных дискуссиях верхушка страны, включая даже высшие политические круги в Кремле. Все большее число россиян приходит к осознанию, что в долгосрочные жизненные интересы страны входят фундаментальные перемены в отношениях России с Западом.
Одновременно в восточной половине Евразии растет неуверенность относительно геополитической стабильности Азии. Если не применять целенаправленное сдерживание, геополитическое соперничество во встрепенувшейся Азии может приобрести опасное сходство с конфликтами последних двух столетий на Западе. Амбиции Китая начинают вырисовываться более отчётливо, националистическая агрессивность постепенно проступает через кропотливо сотканную завесу официальной скромности, национальной умеренности и исторического терпения. Соперничество за региональное господство с Японией и Индией пока ещё не выходит за рамки дипломатической и экономической сфер, но обладание действенной военной силой (и, возможно, готовность ею воспользоваться) становится весомым соображением в геополитических расчетах обеих сторон. Любое применение силы может обернуться особенно грозными последствиями в соперничестве между ядерными державами Китаем и Индией за располагающий собственным ядерным оружием Пакистан. В этом случае восходящий Восток может стать таким же очагом напряженности, как когда-то старый Запад.
Как отмечалось выше, юго-восточный регион пробудившегося Востока Евразии уже охвачен потенциально инфекционным кризисом. «Глобальные Балканы»[19], охватывающие Ближний Восток, Иран, Афганистан и Пакистан (где из всех крупных зарубежных держав на военное вмешательство пошли только США), грозят разрастись и на Центральную Азию, тогда как в некоторых районах населённого мусульманами российского Северного Кавказа обстановка уже накаляется. Каждое из новых центральноазиатских государств подвержено внутренней напряженности, все они нестабильны и все жаждут более прямых контактов с окружающим миром, одновременно пытаясь избежать как российского, так и китайского влияния. Таким образом, новой, политически пробудившейся Евразии как единому целому не хватает общего каркаса, и её геополитическая стабильность вызывает сомнения.
Более ста лет назад один из основоположников геополитики, Хэлфорд Маккиндер, определив Евразию как самый важный «мировой остров», пришел к выводу: «кто правит мировым островом, тот командует миром». За всю мировую историю лишь трое создателей мощной военной машины сумели в разное время приблизиться к подобному «владычеству». Чингисхану, благодаря своим выдающимся полководческим качествам, это почти удалось, однако его завоевательный поход на «мировой остров» закончился на границах Центральной Европы. Он не смог удержать в руках гигантскую территорию и население, и в скором времени тонкий монгольский налет на его «империи» был ассимилирован завоёванным населением.
Гитлер, завоевав Европу, приближался к владычеству над Евразией с противоположной стороны и мог бы преуспеть, если бы вторжение его армии в Россию с запада было подкреплено ударом японской армии с востока. После победы над Гитлером советские войска окопались в центре Европы к западу от Берлина, и Сталин, по сути, оказался в шаге от владычества, когда его трансъевразийский китайско-советский блок, появившийся в результате торжества коммунистов в Китае, попытался выдворить Америку из Кореи. Однако шансы на то, что «мировой остров» станет коммунистическим, быстро померкли, когда на западе появилось НАТО, а китайско-советский блок на востоке раскололся после смерти Сталина на враждебные группировки.
Становление неожиданно динамичной, но в то же время сложной в международном отношении, политически пробудившейся Азии рождает новую действительность, в которой ни одна держава больше не сможет, говоря словами Маккиндера, «править» Евразией, а значит, «командовать» миром. Задача Америки, упустившей целых двадцать лет, – действовать тоньше и в большем соответствии с новыми реалиями евразийской власти. Единоличное господство даже самого сильного государства уже невозможно, особенно учитывая появление новых региональных игроков. Поэтому Америке сейчас следует нацелиться на долгосрочную работу по обеспечению трансъевразийской стабильности в широком геополитическом смысле, основанной на выстраивающемся компромиссе между старыми силами Запада и новыми силами Востока.
В целом выполнение вышеозначенной задачи потребует от Штатов участия в формировании расширенного и более энергичного Запада и одновременной помощи в урегулировании назревающего соперничества на крепнущем и беспокойном Востоке. Для этой комплексной инициативы понадобится в течение следующих нескольких десятилетий связать с помощью таких институтов, как ЕС и НАТО, Россию и Турцию с Западом, который уже включает и ЕС, и США. Медленное, но верное продвижение в этом направлении даст стратегическую целеустремленность Европе, которая всё больше рискует отойти в дестабилизирующую и разъединяющую геополитическую тень. В то же время стратегическое участие Америки в делах Азии должно повлечь за собой тщательно выверенное выстраивание взаимовыгодного сотрудничества с Китаем. Параллельно следует целенаправленно склонять к примирению Китай и союзницу Штатов Японию, а также развивать дружественные отношения с такими ключевыми странами, как Индия и Индонезия. В противном случае соперничество между азиатскими государствами либо страхи по поводу китайского господства могут лишить Азию как намечающейся мировой роли, так и региональной стабильности. Предстоящая задача заключается в том, чтобы превратить геополитическое видение долгосрочной перспективы в исторически оправданную и политически привлекательную стратегию, обеспечивающую возрождение Запада и облегчающую стабилизацию Востока в рамках более широкой партнёрской структуры.
2. Расширенный и более энергичный Запад
Приведённые выше рассуждения об «угасающем Западе» и «гибели «Американской мечты»» не стоит считать исторической неизбежностью. Возрождение динамизма американской внутренней экономики вполне вероятно, и Америка в целенаправленном сотрудничестве с Европой может образовать расширенный и более энергичный Запад. Отправной точкой для подобной долгосрочной стратегии будет осознание исторического факта, что Европа по сей день остается «незавершённой». И так будет до тех пор, пока Запад, проявив стратегическую трезвость и благоразумие, не примет Турцию на более равных условиях и не приобщит Россию как в политическом, так и в экономическом отношении. Расширенный Запад послужит стабилизатором для меняющейся Евразии и сможет возродить собственное историческое наследие.