Стратегии гениальных мужчин
Шрифт:
Примечательно, что Ньютон поначалу проявлял слишком мало интереса к учебе в школе. Атмосфера коллективного обучения, ориентированная на взаимодействие и подчинение единому порядку разрозненной людской массы, претила ему. Но когда результаты учебы стали неоспоримым козырем в борьбе со сверстниками, он неожиданно легко обошел всех и стал лучшим учеником. Вряд ли стоит переоценивать роль того минимума знаний, который Ньютон приобрел в школе. Традиционная коллективная школа призвана втянуть ее юного посетителя в орбиту социума и законов, которыми этот социум руководствуется, а отнюдь не воспитания гениальной личности, что возможно лишь в противодействии общественному развитию. Но факт посещения Ньютоном школы также сыграл определенную роль в его будущей ориентации – однако по другой причине. Прежде всего потому, что он почувствовал в самом процессе обучения заполнение некой ниши, которая позволяла не только достичь согласия в собственных внутренних мироощущениях но и заставить общество
Важным штрихом в развитии личности Ньютона служила его довольно убедительная самоактуализация. С самого раннего возраста он вел различные записи и конспекты прочитанного, которые периодически перечитывал, пытаясь осмыслить вновь и вновь. Пожалуй, это началось с тетради, доставшейся мальчику от умершего отчима, который был достаточно образованным и начитанным человеком. Так называемая «мусорная тетрадь», в которой Ньютон нашел немало важных мыслей известных исторических личностей, стала первым безмолвным и самым доверительным другом. Привычка конспектировать ключевые мысли авторов легла в основу впоследствии уникального ньютоновского синтеза.
Нахождение Ньютона в Кембридже подтверждает предположение о довольно посредственной роли формального образования. Университет того времени переживал безумный кризис крайнего упадка, и если бы будущий ученый ориентировался на формальные достижения существующей образовательной системы того исторического периода, он вряд ли сумел бы осуществить даже десятую часть тех изумляющих открытий и преобразований в науке, которые ему удались. «Образ преуспевающего кембриджца того времени – льстец, куряка и пьяница», – писал один из исследователей жизни Ньютона Владимир Карцев. Стараясь не общаться почти ни с кем из коллег, любознательный и честолюбивый юноша сосредоточился на собственных опытах и наблюдениях, подкрепляя их детальным изучением книжных новинок. Лишь редкие лекции и наставления исключительно малого количества преподавателей Ньютон воспринимал как дар судьбы, позволяющий лучше ориентироваться в мире исследований и научных изысканий. Он ничего не принимал на веру. Даже те авторы, которых он безоговорочно уважал и на которых ориентировался, не являлись идеалами, а их выводы подвергались тщательным проверкам. Уже в то время Ньютон руководствовался внутренними ориентирами и учился больше прислушиваться к собственному голосу, результатам собственных практических опытов и самостоятельному анализу литературы, чем к наставлениям именитых менторов. Получив начальные знания самостоятельно, он пробудил в себе самоуважение, а найдя неточности и белые пятна в знаниях своих учителей, Ньютон ощутил пользу от ставки на собственную подготовку. Вместе с тем он развил чрезвычайно важное свойство, характерное для всех гениальных личностей: открытое игнорирование признанных авторитетов. Неудивительно, что традиции деградирующего университета мало волновали необычного одинокого странника по бесконечному лабиринту знаний. Зато, использовав вседозволенность учебного заведения в своих целях, он заметно продвинулся в целом ряде исследований. Лучше всего отражают жизненную стратегию Ньютона два наиболее страшных года для Англии того времени – эпидемии чумы. В то время как студенты и преподаватели просто спасались от чудовищной болезни в дальних задворках королевства, Ньютон, вернувшийся на время эпидемии домой, продолжил исследования с таким неистовством, что фактически подошел к разрешению нескольких крайне сложных научных задач. Одним словом, учась в Кембридже, Ньютон лишь воспользовался университетской атмосферой, без сожаления отвергнув перезрелый дух разлагающегося студенчества. Он ясно осознал: университеты не являются универсальной кузницей гениев; только одержимые великими исканиями, самоотверженные ученики прославляют свои школы.
Нельзя сказать, что Ньютон не поддавался временным влечениям, но то были единичные случаи отступничества, не переросшие в системное использование положения студента для развития развращенности разума и тела – порок, который, словно гигантский спрут, опутал на долгие десятилетия весь Кембридж.
Первую серьезную работу Ньютон завершил в возрасте двадцати четырех лет. Это был достаточно уникальный и самобытный синтез работ его знаменитых предшественников: Декарта, Коперника, Галилея, Кеплера и ряда других. Но Ньютон так и не представил на суд общественности работу, которая среди прочего содержала научное открытие (она была опубликована лишь через триста лет). Впрочем, это исследование дало самому начинающему ученому-отшельнику гораздо больше: осознание собственной растущей силы, уверенности совершить в науке нечто такое, чего еще не удавалось никому. И что самое главное, первая, пусть скрытая от людских глаз победа, подтвердила: у него есть великая идея, ради которой стоит жить и бороться!
Джек Лондон
«Я не упрям, но упорно иду к цели, как игла к полюсу: отсрочка, уклонение, прямая или тайная оппозиция – не важно: БУДЕТ ПО-МОЕМУ!»
(12 января 1876 года – 22 ноября 1916 года)
Восхитительным и грандиозным примером презрения к недостижимому и пламенной любви к борьбе для всех поколений будет жизнь американского писателя Джека Лондона. Обреченный на прозябание в нищих рабочих кварталах, лишенный образования, без знаний жизни той части общества, которая формирует глобальные идеи и обеспечивает развитие человеческого мировоззрения, Джек Лондон в немыслимо короткий срок прорвался в обитель мирового творческого бомонда и достиг таких вершин в литературе, что по праву может быть причислен к тем немногим искрометным и щедрым талантам, которые дали миру новые направления и повлияли на становление и развитие многих людей. Он успел еще при жизни испытать всю двусмысленность пика славы и тяжесть людского восхищения. Он сумел осознать превратность и зыбкость внешних декораций, сумел избежать патологической тяги человеческого к разрушающему его лоску, а взамен оставить после себя обескураживающие искренностью и пониманием сути человеческой эволюции произведения.
Этот человек, возможно, не был бы столь интересен, если бы не сумел так кардинально преобразовать себя и повлиять на часть мира исключительно благодаря собственной уникальной воле. Этот суровый романтик доказал, что для достижения колоссального успеха вовсе не обязательно быть выпускником престижного университета, не обязательно иметь состоятельных родителей и получить изящное воспитание, не обязательно иметь достойное окружение, способное аккумулировать идеи, и, что самое важное, не обязательно даже быть любимым – он продемонстрировал верховенство воли и усердия, убедив, что любой цели можно достичь, если к ней влечет маниакальная страсть. Джек Лондон продемонстрировал человечеству, что цепкий, целеустремленный до сумасшествия одиночка может победить сопротивление всего мира.
В 1915 году в США его повесть «Зов предков» была признана лучшей историей о животных, его роман «Морской волк» посчитали вторым после «Острова сокровищ» Роберта Стивенсона, а повесть «До Адама» – лучшей из научных повестей. Но даже отбросив рейтинги, стоит признать, что вряд ли произведения еще какого-нибудь литератора были переведены на столько же языков, как наследие Джека Лондона, и вряд ли еще можно найти такого же читаемого автора в XX веке, как этот жесткий и искренний американец.
Матерью Джека была весьма образованная, изящная и даже одаренная, но сумасбродная женщина из достаточно респектабельной и благополучной семьи, которая, однако, рано порвала отношения с родителями и начала самостоятельную жизнь. Скорее всего, настоящим отцом будущего известного писателя был популярный у студентов Портленда весьма незаурядный профессор Чани, хотя сам он всегда отрицал это. Так или иначе, внебрачный Джек, рожденный в бедном рабочем квартале Окленда – частичке дикорастущего индустриального мегаполиса Сан-Франциско, – несмотря ни на что, прожил под этой фамилией восемь месяцев, пока его тридцатилетняя мать, большую часть своей жизни находившаяся в состоянии экзальтации и нервного возбуждения, не вышла замуж: за некоего фермера Джона Лондона.
Когда малышу было четыре года, все заботы о нем взяла на себя сестра, поскольку мать с отцом тяжело добывали деньги посредством случайных заработков. Девочке приходилось брать Джека с собой в школу, где он во время уроков с необычайным и не свойственным его возрасту вниманием рассматривал книжки с картинками. Очевидно, тут и кроется ответ на один из главных вопросов в жизни Джека: скорее всего, именно смутное внутреннее желание походить на старших детей, помноженное на вынужденное одиночество, и предопределило пожизненную тягу к литературе. Мальчик не имел возможности общаться со старшими детьми во время уроков и потому, играя сам с собой, невольно развил одну из наиболее важных способностей личностей-творцов – воображение. Увиденное и услышанное в школе давало пищу фантазиям и стимулировало размышления, что неминуемо должно было привести в несказанно богатый мир собственных грез. И стимулировать влечение к обители великих знаний и колыбели успеха – книгам.
Все же Джек был несчастным ребенком. С раннего детства мальчику пришлось испытать на себе все тяготы бедности и безысходности жизни представителя люмпен-класса. Кроме того, призрачные, наполненные мистикой сборища во время спиритических сеансов, на которые неуравновешенная и запальчивая мать приводила малолетнего сына, беспокойная обстановка в безденежной и измотанной семье, душевная тревога матери, так или иначе передававшаяся мальчику, оставили на его психике неизгладимый отпечаток чрезмерной чувствительности. В блестящем по точности и отображению внутреннего мира Джека Лондона биографическом романе «Моряк в седле» Ирвинг Стоун пишет, что у Джека периодически случались приступы неврастении.