Стратегии гениальных мужчин
Шрифт:
Лишь с приближением к тридцатилетнему возрасту, в котором Винсент, по его собственному признанию, уже чувствовал себя стариком, он нащупал ту нить, которой суждено было переродиться в великую идею и дать жизнь новому титану. Немалую роль в принятии Винсентом решения сыграл визит брата, который был едва ли не единственным родным существом на протяжении всей жизни художника-мучен и ка. Уже несколько раз ошибавшийся с выбором, Ван Гог опасался новой ошибки, и ему нужна была поддержка, немного ободрения именно в самом начале нового пути. Он знал наверняка, что такой поддержки он никогда не получит от родителей, относившихся к нему как к болезненному, несчастному существу, не оправдавшему их надежд. Семья становилась все более чуждой. Но только не брат Теодор. Он был единственным другом детства и остался им почти до последнего часа Винсента, и чем больше трудностей выпадало Ван Гогу, тем более ответственным был чуткий Тео. Он прибыл незамедлительно.
Безоговорочно одобренная братом, это действительно
Глава 2 Реализация идеи. Прыжок в бесконечность
«Пусть твоя жизнь будет длинным рядом попыток: пусть твои удачи и неудачи будут доказательством!»
«Ни один победитель не верит в случайность».
Принятие решения на борьбу является ключевым моментом жизни будущего гения, ибо предполагает разработку стратегии и тактики продвижения к цели. И безусловно, испытание собственной воли. «Всякий сам назначает себе цену, и мы велики или малы, смотря по собственной силе воли», – справедливо заметил Смайльс. Действительно, момент принятия решения является фактической взвешенной оценкой себя и своих амбиций. Те, кто сомневались в себе, обычно проигрывали. Возможно, что проигрывали и те, кто назначал себе слишком высокую цену, – о них история молчит. Но совершенно очевидно, что сокрушительных жизненных побед достигли лишь те, кто отваживался очертя голову броситься в водоворот яростной борьбы. Это те, кто никогда не сомневался в себе и в собственной силе воли.
Фактор психологической установки прямо связан со способностью любого человека активно и целенаправленно действовать. Он чаще других оказывался решающим в жизни любого не только гениального, но и просто добившегося успеха человека. «Наша беда не в неграмотности, а в бездействии», – заметил по этому поводу Дейл Карнеги.
Действительно, наибольшим отличием гения от обыкновенного человека является его необъяснимое и, казалось бы, сверхъестественное и даже какое-то фатальное стремление к достижению цели. Настоящие титаны всегда поражали неиссякаемой энергией, работоспособностью, граничащей с патологической душевной болезнью. Но для них, как ни для кого другого, было очевидно: главной переменной в формуле успеха является то, что удается сотворить за предельно короткий период человеческой жизни.
Потому недоступные для понимания остального мира в своем остервенелом и упоительном движении к цели, они часто были отвергнуты современным светом. Но став изгоями, многие из них осознавали, что это и есть плата за бессмертие. Еще при жизни титаны взмывали в небеса и жили в воображаемом, ими созданном и несуществующем мире, презирая плотские усилия тех, кто сопровождал их эпоху. Все они стремились к одному – обогнать время. И тем, кого впоследствии назвали гениями, это удалось.
Леонардо да Винчи
«Великая любовь есть дочь великого познания».
«В природе нет ничего, кроме силы и движения; сила же есть воля счастья – вечное стремление мира к последнему равновесию, к Первому Двигателю».
Уже работая в мастерской своего учителя Андреа Верроккьо, Леонардо, как утверждает биограф итальянских художников эпохи Возрождения Джорджо Вазари, умел выступить в роли искусного помощника и порой придать раскрываемому образу даже больше колорита, выразительности и чувственности, нежели сам мастер Верроккьо. Так, к примеру, произошло с работой «Крещение Христа», где еще молодой Леонардо выполнял небольшой фрагмент в виде ангела. Практически после этой работы и учитель, и ученик осознали, что их дороги очень скоро должны разойтись, так как рождение нового мастера произошло и никто из двоих не желал и не мог сдерживать его неизбежного полета.
В этот период своего становления художник, которому едва исполнилось двадцать, работал с неослабевающим усердием, чрезвычайными тщательностью и последовательностью. Сознание Леонардо не упустило, что огромная плеяда художников-ремесленников буквально грибным семейством вырастала на фоне новых исторических условий, и детский, уже несколько приглушенный, но еще сверлящий комплекс ущербности привел его к ясному пониманию необходимости выделяться из массы по большей части поверхностных искателей счастья, избравших для продвижения своего ремесла кисть и краски. Душевное смятение, внутренняя дисгармония и страстное желание изменить отношение к себе остального мира толкали Леонардо на поиски чего-то такого, что могло бы стать решающим штрихом, отделяющим его от остальных. Задавая себе гораздо больше вопросов, чем окружающие его живописцы-ремесленники, молодой художник начал искать собственный неповторимый стиль. Нужна была изюминка, глубина, отражающая нечто новое и еще не познанное, основанное на всеобъемлющих знаниях Человека и Природы. Уже начиная осознавать грань, за которой ремесло приобретает формы искусства, Леонардо твердо решил преодолеть эту высоту. Становясь истинным исследователем, он с пылкостью влюбленного ударился в поиск собственного искусства, основой которого должны были стать глубокие знания. Однако отсутствие базового образования привело начинающего живописца к сознательному и очень четкому решению – самостоятельно приобрести недостающее, опираясь больше на результаты анализа собственных наблюдений, чем на опыт предшественников, который можно отыскать в книгах. Леонардо да Винчи всегда отдавал предпочтение своим собственным изысканиям, хотя часто не брезговал интеллектуальными приобретениями человечества. Он все поддавал сомнению и искал собственных доказательств относительно любого, даже устоявшегося и принятого миром утверждения. Сомнения и поиски собственного пути в решении любой задачи – качества, неизменно сопутствующие удаче.
Отвержение авторитетов у Леонардо-исследователя уходило корнями во внутренние проблемы, порожденные несчастливыми детством и юностью: желая стать самостоятельным кристаллом и будучи невозмутимым гордецом, что, без сомнения, являлось сверхкомпенсацией внутреннего чувства ущербности, он частью не знал, к каким источникам обратиться, частью не мог их осилить из-за незнания языков, а частью не желал слышать о каких-либо авторитетах, страшась оказаться в положении невежды. Кроме того, по меткому замечанию Фрейда, обхождение без авторитетов для Леонардо связанно еще с одним штрихом его детства: он был способен на это благодаря тому, что научился обходиться без отца, отказавшегося принимать участие в его судьбе. Едва достигнув возраста Христа, Леонардо да Винчи пришел к выводу о верховенстве восприятия или эксперимента как основы опыта. Его знания не были просто накопительством – он добывал их тяжелым скорбным трудом, как будто трудился в каменоломне, и использовал все без остатка для продвижения творчества на новый, более искренний и обескураживающий уровень. Лишь жуткая страсть постичь и передать постигнутое, перенеся духовное понимание мира на материальную основу, давала страстному искателю новые грандиозные импульсы, служащие пищей для его необыкновенной формы фанатизма.
Вырабатывая почерк живописца, он кропотливо испробовал большинство существующих способов нанесения рисунка: уголь, серебряный карандаш, темперу… Все более углубляясь в анатомию для совершенного понимания строения человеческого тела и его изображения в одежде, Леонардо изготавливал модели фигур, которые облачал в пропитанные глиной тряпки. Мимо внимания страстного ученика не проходило ничего: он с тщательностью запрограммированной машины анализировал жесты, мимику, изменение осанки людей с возрастом – все то, что остальным часто казалось несущественными мелочами. Леонардо почувствовал великую связь между внутренними порывами и внешними жестами, движениями конечностей; его понимание языка тела было настолько точным и ясным, что он мог бы описать поведенческие закономерности тех, чьи фигуры и лица запечатлевал на своих полотнах с фотографической точностью. Он, бесспорно, двигался глубже, мягче и обширнее, чем его известный учитель. Он пытался забраться в самую суть, достичь корня и ответить на те вопросы, на которые мастера-современники еще не знали ответов. Хорошего художника не бывает без философии – философия же Леонардо да Винчи настолько опередила мировоззренческие стандарты его века, что ответ на этот феномен может быть лишь один – своему уникальному проникновению в глубь Человеческого мастер обязан исключительно своим самоотверженным поискам. Уже к тридцати пяти – сорока годам его жизнь приобрела такую форму, при которой не остается ничего для мирского счастья и все становится подчиненным счастью познания и победы над собой.
Небезынтересным является тот факт, что во время сложного шествия к своему художественному образу и уже по достижении определенных успехов один заказ – на «Поклонение волхвов» (от монаха Сан Донато) – Леонардо получил благодаря посредничеству отца. Даже в период, близкий к становлению, в нем продолжала жить сжигающая боль оставленного без любви ребенка, все еще жаждущего получить ее. Леонардо, как в детстве, все так же с вожделением искал возможности заполнить болезненный вакуум.
Обескураживающая искренность и бесконечная сентиментальность, пронизавшая все его творчество, была скорее всего следствием этой неугасающей внутренней боли и бегства к искусительным воздушным иллюзиям побед великого и выстраданного над мелочностью обывательщины. Леонардо поначалу не мог не верить, что своим самоистязающим творчеством он приносит себя в жертву для всего человеческого рода и будет рано или поздно им высоко оценен, но время и познание человеческой натуры убедили его, что лишь немногие будут способны ответить ему такой же любовью, какую он сам бросил к ногам человечества.