Стратегии гениальных женщин
Шрифт:
За этими, на первый взгляд, сухими достижениями лежал сложный путь превращения самой женщины, вынужденно оказавшейся у штурвала власти, во владычицу, сознательно управлявшую крепнувшей державой и заложившую основы создания новой империи. Ольге пришлось за очень короткий промежуток времени преодолеть довольно длинную дистанцию от женщины-подруги до женщины-отступницы, причем осуществить такое превращение не только сознательно, но и с предельной осторожностью. Ставкой была ее жизнь, жизнь ее сына, дело ее мужа и государственность Руси, к истокам которой ее бросил Его Величество Случай. Она, пожалуй, не собиралась взваливать на свои плечи бремя управления государством, но любой другой выбор мог означать не только удаление от дел ее самой, но и низвержение ее сына. Она взялась за эту задачу вынужденно, желая в начале пути лишь выполнить задуманное Игорем и передать власть подрастающему Святославу. Из-за этого женщина решилась отступить от уготованной ей эпохой роли и сыграть сомнительную партию на одном поле с мужчинами. К своей новой роли княгиня шла шаг за шагом.
Впервые отступничество Ольги отчетливо проявилось после гибели ее мужа князя Игоря.
Этими действиями был нарушен вековой порядок, устанавливающий и определяющий место женщины в обществе и государстве. Ведь до этого женщина лишь отождествляла собою очаг и землю, и завоевав, низвергнув врага, победитель должен был совершить ритуал низвержения и над женщиной побежденного. К этому и стремился князь Мал, пытаясь через владение Ольгой заполучить Киевскую Русь и утвердить, сделать легитимным свое завоевание. Статус мужчины-победителя, пусть и вероломного, вполне позволял это сделать.
Именно так поступил позже внук Ольги Владимир, когда после завоевания Полоцка силой взял дочь князя Рогволода (осуществив и акт сексуального насилия), а затем убил непокорного противника. Любопытно, что впоследствии Владимир имел от Рогнеды четырех детей (и среди них будущего Ярослава Мудрого) и над отношениями супругов не довлела тень убиенного отца. Фактически Владимир стал его замещением, и женщина, покорявшаяся воле отца, стала с такой же преданностью покоряться воле мужа. Примечательно, что эти действия были спровоцированы дядей Владимира и сыном того самого князя Мала, который после убийства князя Игоря возжелал киевскую вдову. Ему-то, мальчику по имени Добрыня, и девочке Малуше (матери незаконнорожденного крестителя Руси Владимира) благосклонно и сохранила жизнь княгиня Ольга. К слову, продемонстрировав чисто женские милосердие и мягкость, которые порой отчетливо обнажались в разные периоды ее управления Киевской Русью.
Таким образом, Мал действовал абсолютно в рамках традиции, а кажущееся вопиющим желание завладеть вдовой вероломно убитого князя было продиктовано двумя весомыми аргументами. Во-первых, он надеялся на извечную женскую покладистость и готовность подчиниться. А во-вторых, он спешил, ибо осознавал, что промедление может вызвать смену власти в Киеве и, соответственно, поход отмщения на древлян.
Как отмечал русский историк Николай Лисовой, в ритуалах низвержения заключался «отнюдь не эротический, а сакрально-политический характер» действа. А княгиня Ольга силою духа сумела разрушить ритуал приобретения власти и сохранила ее за собой в пользу своего трехлетнего сына. Ее решительные действия подстегивались присутствием в Киеве сильного варяжского окружения, и она вполне осознавала, что любая проволочка, любое сомнение в ее готовности отомстить за Игоря может оказаться той самой искрой, которая способна привести к государственному перевороту.
Несколько позже, уже с подросшим Святославом она совершила не менее жестокий завершающий военный поход на древлян, продемонстрировав во время кампании завидную военную хитрость. Как гласит легенда, договорившись с осажденными в Искоростене древлянами о снятии осады за передачу символической дани – по три голубя и три воробья, – она велела своим воинам привязать к каждой птице серу с трутом и сожгла город. Суровая княгиня Киевская совершила «свой ритуал», закрепив отсутствие прав на нее у древлян, и, наоборот, закрепив силой, «по-мужски» свое собственное право на эту землю. Некоторые более поздние историки, например Вадим Кожинов, настаивают на том, что многоактное и несколько театрализованное представление отмщения за гибель мужа было несвойственно женской природе Ольги, и бесчувственное истребление древлян явилось скорее требованием ее варяжского окружения совершить свойственное скандинавам жесточайшее возмездие. В пользу такого предположения свидетельствует и вся дальнейшая мирная политика великой княгини, а также довольно сложное маневрирование между интересами влиятельных варягов в самом Киеве. Скорее всего, это соответствует действительности, а эпизод отмщения лишь подчеркивает актерский талант молодой вдовы и способность женщины перевоплощаться. Хотя не исключено, что некоторые штрихи к представлению отмщения были дорисованы позже, когда создавалась целостная легенда о святой Ольге. Тем не менее, месть имела место, независимо от того, насколько она соответствовала природе самой княгини. Ведь в данном случае для нее окружавшие Игоря влиятельные варяги Асмуд и Свенельд были не менее опасны, чем восставшие древляне во главе со своим предводителем князем Малом. Поскольку княгиня олицетворяла новую власть, эта власть должна была прежде всего продемонстрировать силу, бескомпромиссность и решимость в борьбе с внешним врагом. Показав же варяжскому окружению Игоря способность с мужской жестокостью распоряжаться человеческими судьбами, она как бы закрепила легитимность власти и приобрела в глазах воевод определенный авторитет. Что касается мудрости и последовательности Ольги в деле влияния на государственное управление, то, забегая вперед, стоит отметить такой важный факт: если ее сына Святослава воспитывали варяги (и воспитали непокорным матери воинственным и непримиримым язычником), то внуков воспитывала она сама, при ней уже были исконно русские воеводы, например упоминающийся летописями Претич.
Формальная правопреемственность Ольги на княжеском троне вовсе не означала реального правления Киевской Русью. Едва ли не всеми реальными и потенциальными игроками наличие вдовствующей княгини у штурвала власти рассматривалось как временное и совершенно неадекватное ситуации явление. Для приобретения реальной власти, что, по всей видимости, являлось ключевой проблемой в новой жизни княгини, Ольга предприняла ряд поистине уникальных и не свойственных женщине шагов.
Во-первых, она достаточно ловко использовала подмену понятий, связанную с трактовкой своих действий. Было объявлено, что Ольга правит «от имени» своего малолетнего сына Святослава, что фактически воспринималось как регентство. Не просто предусмотрительно и верно, но единственно возможно было объявить о начале правления князя Святослава, что отчетливо зафиксировано в «Повести временных лет». «Женщины на троне» как будто бы не было, такого явления нельзя было допустить официально, и таким образом восприятие княгини Ольги у власти в глазах влиятельного боярского сословия и дружины было смягчено. Хотя в подобных случаях регентом должен был стать мужчина из влиятельного окружения малолетнего князя, Ольга, благодаря решительному управлению дружиной во время подавления древлян, не допустила этого. Она продемонстрировала войску, хотя и не без помощи самих варяжских воевод, что способна сама принимать решения и проводить военную кампанию. Вынужденные действовать от ее имени, прямолинейные скандинавы лишь укрепили авторитет княгини в военных кругах.
Во-вторых, наряду с этим она договорилась со Свенельдом, Асмудом и другими скандинавскими военачальниками, что они, забрав малолетнего Святослава, уйдут на север, в некий Немоград, который большинство историков считают поселением севернее построенного в будущем Новгорода. В таком решении проявился не только управленческий талант Ольги, но и изумительная способность панорамного, или синтетического, анализа ситуации, в котором учитывается огромный набор критериев и факторов. Формально Святослав в варяжском окружении готовился к решающему походу на Хазарский каганат, с которым длительное время безуспешно воевала Русь. На самом деле при существовавшем положении вещей, когда Русь находилась под угрозой прямого удара со стороны хазар (и, по мнению некоторых историков, платила дань Каганату), юному князю, олицетворявшему власть и пока не способному эту власть отстоять, стоило находиться подальше от возможного очага борьбы под присмотром заинтересованных в его возвышении людей. Но тут присутствовала и другая важная политическая подоплека: отослав влиятельных военачальников подальше от себя, Ольга развязывала себе руки как управительница государства, оставляя возможность обратиться к варягам как к достаточно мощной самостоятельной силе в случае обострения внешней опасности или попытки кого бы то ни было организовать внутренний переворот. Такое положение вещей было выгодно и варягам, ведь они не оставались «при Ольге», что, может быть, в первое время ее правления могло казаться мужественным мужам унизительным. Кроме того, находящийся на их попечении подрастающий князь был символом реально утвержденной власти на Руси. С ним они рассчитывали вернуться в Киев по достижении последним совершеннолетия; на него они могли существенно влиять и при нем иметь высокий социальный статус. В подтверждение верности, на первый взгляд, странного решения княгини историки указывают на определенные свидетельства хазарского присутствия и влияния на политику Киевской Руси: в Киеве в то время находилась хазарская крепость. А две трети собранной на Руси дани, предполагают исследователи летописей, шли хазарам. Таким образом, находиться молодому княжьему отпрыску в столице в период ослабления власти было явно небезопасно. Об этом свидетельствует и тот факт, что сама Ольга на время перебралась из Киева в крепость Вышгород, находящуюся в двух десятках километров от столицы.
Наконец, третьим важным шагом великой княгини на пути к самостоятельному правлению и укреплению своей власти стал тайный вояж в Константинополь. Хотя летописи упоминают лишь одно «хождение» в столицу Византийской империи, во время которого Ольга приняла крещение, подавляющее большинство современных историков сходятся на том, что едва ли не сразу после отмщения древлянам за убийство князя Игоря Ольга скрытно направилась в Константинополь. Тому была особая необходимость: накануне гибели Игорь заключил важнейшее соглашение с тогдашним императором Романом I, который к моменту появления Ольги в качестве главы государства был свергнут. Ольге же необходимо было подтверждение условий договора с новым правителем Византии – Константином VII. Плотный покров тайны над этим делом при наличии хазар в самой столице Руси становится вполне объяснимым.
Неожиданно успешной оказалась и политика Киевской княгини, ориентированная на мирное развитие государства. Речь, прежде всего, шла о ее так называемых погостах, направленных на централизацию власти. Укрепила княгиня и границы государства, определив места построения богатырских застав и всевозможных укреплений, а также многочисленных крепостей, служивших оплотом княжеской власти и единства Руси. Эти действия оказались и своевременными, и действенными. На тот же период приходится и информация об иностранных наемниках в рядах русской дружины. Хотя осуществление обороны границ за счет принятых на службу иностранных воинов из болгарских, литовских, венгерских и других народов само по себе не является лучшим подходом к обеспечению безопасности, это было в духе времени и высвобождало внутренние людские ресурсы для построения экономического могущества княжества.