Стратегии гениев. Том 3. Зигмунд Фрейд, Леонардо да Винчи, Никола Тесла
Шрифт:
Подход Фрейда фокусировался на “внешних силах” и “внутренних силах”, которые формировали мотивы и причины, лежащие в основе действий индивида; т. е. касался вопроса “почему?” в поведении человека. Фрейд писал, что концентрировал внимание на “той части, [художника] которую разделял со всеми людьми” в противоположность тем элементам его гения, которые сделали его уникальным. Таким образом, фильтры, которые использовал Фрейд для анализа поведения и мыслительных процессов Леонардо да Винчи были разработаны не для того, чтобы разобрать компоненты его психических стратегий на “кусочки” подобного рода для их изучения или воспроизведения. (В противоположность этому нейро-лингвистическое программирование фокусирует внимание на когнитивных “программах” и структурах — визуальной, аудиальной, кинестетической и языковой, — через которые направляются
Действительно, в конце концов начинаешь удивляться тому, каковы были цели Фрейда, когда он опубликовал историю Леонардо. Было ли это попыткой написать “правду” о характере Леонардо? Или демонстрацией спектра своих психоаналитических методов? Попыткой представить широкой публике свои провокационные идеи о силе влияния раннего детства, “бессознательного” и секса? Или он просто хотел представить новый взгляд, новую перспективу? Может быть, это было сделано для того, чтобы помочь своим пациентам, показав, что даже “тот, кто стоит в ряду самых великих представителей рода человеческого”, подвержен действию “законов, которые управляющих как нормальной, так и патологической деятельностью”.
Интересный взгляд на этот вопрос был дан самим Фрейдом в начале исследования Леонардо. Фрейд пытается провести аналогию роли любопытного “воспоминания” Леонардо, утверждая, что “сознательное воспоминание человека о событиях его взросления во всем подобно первым историческим записям”. Далее он утверждает:
“Эта ранняя история неизбежно должна была стать выражением убеждений и желаний современности, а не правдивым отображением прошлого, поскольку многие вещи выпадали из памяти нации, тогда как другие подверглись искажениям, а некоторые пришли из прошлого, подвергшись неправильной интерпретации, чтобы соответствовать современным идеям. Кроме того, мотивы, по которым люди пишут историю, представляют собой не объективное любопытство, но желание повлиять на своих современников, вдохновить и возвысить их или поставить перед ними зеркало”.
Действительно, Фрейд “держал зеркало” своего собственного исследования, когда говорил, что “некоторые явления прошлого подверглись неправильной интерпретации, чтобы соответствовать современным идеям”. Вместо того, чтобы создать “правдивую картину” жизни Леонардо или следовать “объективному любопытству”, мотив Фрейда в изучении “воспоминания Леонардо”, возможно, возник из желания “повлиять на своих современников, вдохновить и возвысить их или “поставить перед ними зеркало”.
Как терапевт Фрейд менее всего беспокоился о точности конкретной интерпретации или объяснения; его больше интересовало воздействие этого объяснения. Опираясь на опыт своей работы с пациентами, Фрейд знал о воздействии “заблуждений, недоступных логической критике и которые противоречащих реальности”. Излечение необязательно приходит через точные логические аргументы и приверженность к “реальности”. Как выразился Эйнштейн, излечение зависит от нового подхода к решению проблемы, подхода, отличающегося от того, что создал данную проблему. Стремясь к достижению этой цели, “к фантазии и реальности надо относиться одинаково”, и неважно, принадлежат ли рассматриваемые поверхностные структуры “к одному классу или к другому”. Важна та степень, с которой они влияют на человека на уровне глубинных структур. Даже полностью придуманное объяснение может иметь терапевтическую ценность.
В самом деле, в последние годы жизни Фрейд утверждал, что предпочитал термин “конструирование” термину “интерпретация”. Он утверждал, что задачей аналитика при работе с воспоминаниями, фантазиями или даже маниями было “выяснение того, что оказалось забыто, по следам, которые остались, или, более точно, его конструирование”. Он даже заявил: “Мании пациентов представляются мне эквивалентами конструкций, которые мы строим в процессе аналитического лечения, пытаясь дать объяснение и излечить…” (З. Фрейд. Терапия и техника). Проблема заключалась в том, что расстройства пациентов, к несчастью, являются результатом применения способа мышления, создавшего эту проблему.
Стратегии анализа и интерпретации Фрейда были направлены на то, чтобы бросить вызов принятым предположениям, открыть новые перспективы, выявить потенциальные недостающие связи и подвести к рассмотрению влияния глубинных структур, причем в равной степени эти стратегии были направлены на то, чтобы дать нам “пуленепробиваемые” объяснения. Первые процессы как раз и выявляют “значения” симптома, подвергают его “ассоциативной коррекции” и дают “движущие силы”, направляющие индивида к новым решениям. Степень, в которой эти цели достигаются, как раз и отличает “расстройства” психотического пациента от конструкций терапевта.
В соответствии с теорией информации, “информация” — это, по сути, восприятие отношения или различия между чем-либо. Новые перспективы и, следовательно, новая информация о конкретном предмете естественным образом возникает, когда тот движется или изменяется, позволяя наблюдателю видеть другой угол, новую сторону данного предмета или выявляет его новое качество относительно чего-либо. Другой способ получения информации — движение или изменение самого наблюдателя относительно объекта, который он наблюдает. Гениальность можно представлять как функцию способности двигать и изменять перспективы по отношению к чему-либо. Средний же человек — из страха, неспособности или просто лени — сидит и ждет, когда предмет сам начнет двигаться или изменяться. А гений обладает мужеством, способностью и мотивацией двигаться и изменяться самому по отношению к остальному миру.
Стратегии Фрейда позволили ему продвигаться вглубь через поразительный узор психических “пространств”, в результате чего его мыслительные процессы в большой степени являются богатыми, свободными и обладают такой провоцирующей мысль способностью, которую многие из нас испытывают только в мечтах. Мне кажется, что применяя данные стратегии к воспоминанию Леонардо, Фрейд стремился сделать его жизнь по-новому реальной. Мы можем видеть Леонардо дышащим, думающим, чувствующим человеком, живущим под действием тех же “законов”, что управляют всеми нами, — в противоположность прославленной, но хрупкой и бесцветной статуе.
1.3. Анализ статуи Моисея работы Микеланджело, сделанный Фрейдом
Если анализ Фрейдом личности Леонардо да Винчи показывает некоторые потенциальные возможности и проблемы, открывающиеся и возникающие при применении этих стратегий, — исследование Фрейдом Микеланджело и его шедевра, Моисея, ярко демонстрирует некоторые из самых сильных аспектов данных стратегий.
Указывая на тот “парадоксальный факт, что именно некоторые из великолепнейших, потрясающих творений остаются темными для нашего сознания” (З. Фрейд. Моисей Микеланджело. В кн, Художник и фантазирование. М., Республика, 1995), исследование Фрейдом Микеланджело (1475–1564) сфокусировано на анализе и интерпретации мраморной статуи Моисея в скромной церкви Сан Пьетро в Винколи в Риме. Хотя мраморная статуя может не показаться столь же интересной и важной, как цивилизация, война, невроз и другие глубокие темы, которые затрагивал Фрейд, его анализ статуи Моисея ярко демонстрирует многие стороны стратегии Фрейда, характеризующие его гений. Замечая и исследуя некоторые кажущиеся тривиальными детали, которые, казалось, были не совсем к месту, Фрейд пришел к абсолютно необычному и поразительному взгляду не только на саму статую, но и на Микеланджело, Моисея и даже на Библию! Это и является одной из характерных черт гения — способность находить деталь, не вписывающуюся в принятую парадигму или систему убеждений и впоследствии приводящую к переформированию старой парадигмы или самой системы убеждений.
Фрейд написал свою работу в 1914 году и сначала опубликовал ее анонимно в психоаналитическом журнале. Фрейд писал, что “не испытывал более сильного впечатления ни от одной скульптуры” и указывал, что многие считали статую Моисея “вершиной современной скульптуры”. В своем вступлении к исследованию Фрейд делает некоторые интересные открытия о структуре своих собственных когнитивных микростратегий, когда утверждает:
“…Произведения искусства оказывают на меня сильное воздействие, в особенности литература и скульптура, в меньшей степени — живопись. Я склонен, когда это возможно, долго стоять перед ними и намерен понимать их по-своему, то есть постигать, почему они впечатляют меня в первую очередь. Там, где мне это не удается, например, в музыке, я почти не способен испытывать наслаждение. Моя рационалистическая или, быть может, аналитическая склонность противится тому, чтобы я был захвачен художественным произведением и не сознавал, почему я захвачен и что меня захватило”. (ibid.).