Стратегия риска
Шрифт:
Средний парень в светлой футболке подбегает ближе. Вот он во весь экран. Молодое приветливое лицо.
И вдруг на его груди одна за одной три пули разрывают ткань футболки. Фонтанчики крови и расплывающиеся на их месте красные пятна… Парень замирает. Улыбка переходит в гримасу боли. Несколько лебединых взмахов руками и он падает. Замертво!
Камера делает левый поворот – в десяти метрах от свеженького трупа стоит ошалевший Славин. Он продолжает давить на спусковой крючок автомата, но патроны уже кончились. Видно, как дымится усталый перегретый ствол.
Через пару секунд Славин бросает
Крупным планом – лежащий на траве автомат. Это финальный кадр…
Дон нажал кнопку на пульте и экран погас.
Славин сидел и не шевелился. Не слушались не только ноги – руки, но и язык. Очень о многом хотелось спросить. Хотелось, но не моглось.
В театре труднее всего играть длинную паузу. Это могут только гениальные актеры. Дон это знал и именно сейчас очень пожалел, что бросил сцену… Он молчал две минуты и заговорил лишь почувствовав, что Славин способен слушать, отвечать и кое-как соображать.
– Беда, Глеб Васильевич. Беда! До сих пор не могу опомниться. Три часа назад они мне эту пленку прислали.
– Кто? Откуда прислали?
– Не с «Мосфильма» же! Ребята Хруща очень грамотно нас сделали. И где это они камеру спрятали? Красиво сработали… А ты, Глеб, ну прямо как герой-любовник. Все время в камеру лез. Никого больше из наших нет, а ты везде крупным планом.
– Я не хотел.
– Не хотел… А стрелять зачем начал?
– Ты же сам мне крикнул: «Стреляй! Кроши их!» Это я точно помню, Дон.
– Крикнуть-то я крикнул. Но не в том смысле. Пугнуть их надо было. В воздух пальнуть. А ты прямо по грудям… И оружие бросил. Это тоже для них козырь. Все козыри у них на руках! И автомат с твоими отпечатками у них.
– Ты, Дон, откуда это знаешь?
– Так они вместе с кассетой письмо прислали.
Это был эффектный финал первого действия. Дон неторопливо открыл все шторы, внимательно разглядывая местность. При этом он ни разу не встал прямо по центру окна. А все сбоку, выглядывая из-за стены… Достоверность роли должна быть видна и в мелочах! После короткого антракта началось второе действие. Дон читал выдержки из письма и комментировал их все более и более мрачно.
Получалось, что за убийство братков Хруща придется платить. И не Дону, а именно Славину.
Письмо было пространным. Но через массу угроз сквозило, что Хрущи очень хотят заполучить весь бизнес Славина. Все его бензоколонки, мойки, магазинчики. Но и тогда жизнь ему они не гарантировали.
Дон неуклонно подводил к тому, что ситуация создалась безвыходная. Не поможет ни бегство за океан, ни новые документы, ни пластические операции. Везде найдут и уроют. Полная безнадега!
Из последних сил Славин попытался пошутить: «Может быть мне и гроб себе заказать?» Но Дон откликнулся на этот всплеск черного юмора очень серьезно. Он ответил: «Я думаю, пора. Другого выхода нет».
Опять повисла пауза. Короткая, минутная.
Дон вдруг вскочил с места, забегал вокруг Славина и заорал:
– Придумал! Есть один выход, единственный! Будешь жить, Глеб, и радоваться. Я все стрелки на себя переведу. Пусть со мной воюют. А тебя из игры выведу и бизнес твой при тебе останется.
Дон говорил еще много и непонятно, но взволнованно
Читать деловые документы Славин умел очень хорошо. Он всегда этим гордился. Нельзя читать все подряд. Ведь в многостраничных договорах всего две-три фразы имеют значение. Надо быстро их найти и думать только об их смысле. Все остальное – словесный фон.
Он сосредоточился и читал. Даже в этой суматохе после убийственного фильма, скачек на «Белой лошади» и гипнотизирующих страшилок Дона он выхватил из текста смысл договоров. Определенная логика в этой комбинации была… Получалось, что Славин всю движимость и недвижимость, все свои активы, акции и счета передает в управление фирме Дона. Временно! Всего на один год. А в случае насильственной смерти Славина все это переходит Дону навсегда.
Получалось, что Хрущ поставлен в неудобную позу: требовать со Славина нечего – тот гол как сокол. А убивать его нельзя – от Дона вообще ничего не получишь. Надо ждать год… А это хорошо. Через год либо ишак помрет, либо шах сдохнет…
Славин торопливо подписывал бумаги, чувствуя, как растворяется висевший над ним дамоклов меч.
После подписания документов высокие договаривающиеся стороны продолжили банкет.
Дон гнал картину. Он беспрестанно подливал в фужер Славина. Причем, из разных бутылок. При этом он произносил высокопарные тосты о мужской дружбе, стойкости характера, о благородном риске. Очень красиво говорил. И так проникновенно, что каждый раз Славин не мог не пить до дна.
Под занавес спектакля, считая, что Славин достиг нужной кондиции – очень плохо соображает, но пока еще может передвигаться самостоятельно, Дон вызвал своих бойцов и грозно приказал доставить гостя к дому и усилить его охрану.
В машине Славин открыл окно и прохладный вечерний воздух начал с трудом выветривать из его головы алкоголь. К концу поездки он даже начал напевать бравурную песенку довоенных энтузиастов: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»
Он продолжал петь и в лифте, и даже ввалившись в квартиру и видя недовольную физиономию встречающего его брата Игоря. Игорю Славину действительно было на что обижаться. Он привык, что каждый вечер они отмечали какое-либо важное событие. И до сих пор срывов не было. Ежедневно к приходу брата была готова бутылка, закуска и повод.
С последним у Игоря вообще не было проблем. Еще в школьные годы он завел толстую тетрадь, которую разделил на триста шестьдесят пять ячеек по полстранички на день. Тридцать лет он вписывал туда даты рождений соучеников, сослуживцев, соседей. Нашли в этом талмуде свое место и события из личной жизни и карьеры, включая аварии, выговоры и очень крупные «размолвки» с женой.
Так вот сегодня планировалось отметить две важные юбилейные даты. Первая – шестидесятилетие жены начальника военного училища. Курсант Игорь Славин встречался с ней всего один раз, но общение было очень жарким и даже интимным. Вторая дата – двадцатилетие строгого выговора за утерю в тайге табельного оружия.