Стратегия Второй мировой. Восточный фронт
Шрифт:
В ту ночь с 6-го на 7 августа Виктор Талалихин не знал, что на «Хейнкеле-111» рвется к Москве один из лучших асов гитлеровской авиации. Русский летчик увидел двухмоторный, мощный бомбардировщик и бросился в атаку. Командир экипажа немецкого самолета, подполковник, получил Железный крест еще за войну в Польше. Хорош воевал он и в других странах. Опытный летчик, он умело увертывался от атак неприятельского истребителя. Талалихин также ловко вился вокруг врага, стрелял, но попасть в «Хейнкель» не удавалось. У Талалихина кончился боезапас.
И тогда «Малыш» решился на таран и рубанул винтом своего истребителя по хвосту стервятника.
Рука быстро зажила. За первый в истории ночной таран Виктору Васильевичу Талалихину присвоили звание Героя Советского Союза. После лечения герой приехал в Москву на побывку. И отец с матерью, и все на мясокомбинате гордились им, вчерашним озорным голубятником, а теперь – человеком серьезным…
Герой Советского Союза, заместитель командира эскадрильи 177-го истребительного авиационного полка ПВО, младший лейтенант Виктор Васильевич Талалихин (1918–1941) стоит у сбитого им под Москвой немецкого бомбардировщика «Хейнкель» (He-111)
В сентябре в Колонном зале Дома Союзов он такую пламенную речь произнес, что у многих дрогнуло сердце: «Поднимайся, молодежь! Не отдадим фашистам своей юности. Поднимайся, молодежь! Мы должны отобрать назад наши родные советские города и села… Поднимайся, молодежь! Мы обязаны отомстить за кровь родных и соотечественников!..» И молодые парни и девушки, мальчишки и девчонки верили ему, его искреннему слову.
Он вновь сел в кабину истребителя, сбил еще пять нацистских самолетов. Но 27 октября 1941 года Виктор Талалихин погиб в неравном бою с нацистскими стервятниками.
Русский историк И. Е. Забелин (1820–1908/1909), автор трудов по истории русского быта XVI–XVIII веков и по истории Москвы, ввел в обиход термин «Москва-народ». Не единожды в прошлые века в разных ситуациях москвичи и подмосковичи решали самые трудные исторические задачи. И в грозном сорок первом Москва-народ проявил лучшие качества.
22 июня указом президиума Верховного Совета СССР в столице введено военное положение.
26 июня на совещании в Кремле обсуждался вопрос о создании народного ополчения.
2 июля Военный совет Московского военного округа издал постановление о формировании дивизий народного ополчения.
Очевидцы тех событий, в частности профессор Ф. Н. Шемякин, рассказывали, что в первый же день войны (в воскресный день!) в райкомы партии пришли сотни коммунистов, готовых отправиться на фронт. Это был порыв. Это было массовое проявление ненависти к вероломному захватчику.
«Прошу зачислить меня в ряды ополченцев. Я отец пяти сыновей, призванных в Красную армию, – написал П. Н. Кравченко, отец дважды Героя Советского Союза летчика Григория Пантелеевича Кравченко. – Четыре моих сына… сражаются на фронте… Пятый работает в военном ведомстве. Я желаю, несмотря на свой возраст, с оружием в руках защищать свою Родину. И не будет врагу от меня пощады, не дрогнет стариковская рука…»
Ах, старик, старик! Да ты стране таких героев подарил, да у тебя один Григорий Пантелеевич чего стоит! Дважды Герой Советского Союза, участник боевых действий на Дальнем Востоке, советско-финляндской войны, генерал-лейтенант авиации в 28 лет! И другие сыновья ему под стать. Сыновья свое дело сделают.
Нет, хочу бить фашистов!
…Видимо, не зря рвался на фронт отец героя. В 1943 году генерал-лейтенант Г. П. Кравченко, человек с очень доброй, располагающей к себе улыбкой, погиб в воздушном бою. Ему пошел всего тридцать первый год. Всего тридцать первый год. Не зря отец рвался на фронт, и другие такие же отцы не просто так рвались на фронт. Где-то в глубине души каждый из них надеялся… опередить захватчиков, уничтожить их прежде, чем они убьют их сыновей.
Но гибли сыновья и в сорок первом, и в сорок втором, третьем, четвертом, пятом годах, и старики лишь вздыхали тяжело, не давая волю слезами при женах, догадываясь, как им, матерям, тяжело…
На фронт просились рабочие и колхозники близлежащих деревень и сел, писатели и ученые, начальники и подчиненные, преподаватели и врачи, скульпторы и художники, юнцы и старики. На фронт просились семьями. Командиром одного из орудий батареи 76-мм пушек был философ Бонифатий Михайлович Кедров, его жена – Т. Н. Ченцова, научный сотрудник биохимического института им. А. М. Баха, – стала подносчиком снарядов у мужа-командира. Психолог Ф. Н. Шемякин ушел на фронт в 1941 году, вернулся из Германии в 1953 году в звании подполковника с 17 боевыми наградами. Его жена, А. Я. Колодная, ученый, сотрудник Института мозга, тоже была на фронте. Они потеряли на войне единственного сына… Они вернулись в столицу одни-одинешеньки, и осталась у них только память о сыне да работа, да сознание выполненного долга. У них было много учеников, ради которых погиб их сын, воевали они, победили. А сколько таких было москвичей!
Будущий дважды Герой Советского Союза, командир 22-го истребительного авиаполка, майор Григорий Пантелеевич Кравченко (1912–1943) во время боев на реке Халхин-Гол. 1939 год
Академик АН СССР Бонифатий Михайлович Кедров (1903–1985), в 1973–1974 годах директор Института философии
В Москве в кратчайшие сроки сформировали 12 дивизий народного ополчения.
27 июля исполком Моссовета дал указание местной промышленности организовать производство военного имущества для ополченцев. Эта проблема решалась. Труднее было с вооружением 12 дивизий народного ополчения. Как ни старались москвичи, но оснастить полностью ополченцев они оказались не в силах. Оружия и военной техники не хватало катастрофически.
Но никто из ополченцев-москвичей не роптал, все верили в Победу. Все работали на Победу.