Стратегия захвата (сборник)
Шрифт:
Корявые нервные строчки расчетов торопливо ложились па измятый лист. Мне казалось, что впервые, с тех пор как я вернул морю Весту, я сделал нечто приближающее меня к ней. В глубинах сознания оформилось странное ощущение, что ничто еще не кончилось, что мы только теперь начинаем выбираться на едва заметную тропинку, ведущую сквозь колючие заросли к свету…
Наконец Гвельтов прочитал и осмыслил последнюю формулу, которая неизбежно следовала из моих расчетов.
— Вы хотите сказать, что разрастание поля — это естественная защитная реакция на бомбардировку, которой их подвергли? И не было с их стороны никаких целенаправленных действий?
— В том-то и дело. Как
— поле может изменить конфигурацию, расширить свои границы…
Несколько минут Гвельтов молчал, осмысливая сказанное.
— Это дает нам шанс… Реальный шанс. Но одному мне не справиться. Несколько секунд я смотрел ему в глаза, ожидая ответа.
— Мы вместе начинали эту работу, шеф. Вместе и доведем ее до конца. Впервые за все эти долгие страшные дни у меня появилась надежда. Впечатление было такое, словно приостановилась уже начавшая свое движение лавина. Я отчетливо слышал, как тикают часы, отсчитывая вырванные нами драгоценные секунды, вырванные у тех, кто видел мир сквозь перекрестие прицела…
Друга — вот чего мне не хватало все эти долгие трудные дни, настоящего друга.
Стена возле дивана исчезла, как в том самом первом сне. За ней по-прежнему ворочалось что-то огромное и живое, с темными точками огней в глубине. Не было только Весты. Лишь голос, ее голос шел из этой открывшейся передо мной непроницаемой черной бездны.
— Ты спишь, милый? Можно, я немного побуду с тобой?
— Я не вижу тебя! Где ты?
— Меня нельзя увидеть, но я здесь, с тобой. Ты все время думаешь обо мне, и вот я пришла…
— Я хочу тебя видеть. Ответом мне было молчание, только огни мерцали в темной глубине, как яркие южные звезды. Да еще шум… Долгий-долгий, однообразный шум прибоя. Казалось, еще секунда, другая — стоит напрячь внимание, слух, воображение — и я все пойму. Волна за волной набегала на берег, откатывалась, набегала снова, что-то хотела сказать…
Заседание чрезвычайного правительственного комитета открыл сам премьерминистр.
— Я должен сообщить, что нашей стране предъявлено нечто вроде ультиматума.
— Ультиматум? Министр вооруженных сил сделал вид, будто он не расслышал.
— Именно. От нас требуют совершенно определенных действий, изложенных вот в этом документе. Нам предлагают принять закон, предусматривающий уменьшение сброса и выделений всех промышленных отходов примерно на шестьдесят процентов. Это потребует больших капиталовложений и некоторого замедления в развитии нашей экономики. Как следствие этого, неизбежна инфляция, возможна даже биржевая паника. Нам следует разработать меры, способные ослабить нежелательные явления…
— Вы говорите так, словно ультиматум уже принят. — Министр обороны второй раз прервал выступление премьера, но в своем кругу они не соблюдали субординацию. В комитет входили пять человек, в руках которых была сосредоточена вся фактическая власть в стране.
— И нельзя ли уточнить, от кого, собственно, исходит требование: не хотите же вы сказать, что эта портовая медуза научилась писать ультиматумы?
— спросил высокий элегантный человек, одетый в модный костюм с фиолетовой искрой
— Нет. Ультиматум еще не принят. Но я полагаю, что, ознакомившись со всеми обстоятельствами дела, наш комитет рекомендует правительству принять новый закон. Что же касается требований, то они вполне конкретны и исходят от определенного лица, которому поручено вести переговоры с нами.
За столом возникло движение. Члены комитета недоуменно переглядывались, пожимали плечами. Только Лей-Дин сохранил ледяное спокойствие.
— По сути дела, нам предлагают заключить договор, который предусматривает, в ответ на принятие закона об охране среды, вполне определенные действия с противоположной стороны. В договор будет включен пункт о полном и немедленном снятии энергетической блокады с порта и города.
— Нельзя ли поподробнее узнать о человеке, "представляющем интересы противоположной стороны"? Кто он? — Этот вопрос задал министр национальной безопасности. Вряд ли он теперь простит, что узнал новость не первым и что нашлись люди, осмелившиеся действовать через его голову. Положение было сложным, премьер-министр решил обойтись без обычной дипломатической подготовки и теперь пожалел об этом.
— Этот человек находится сейчас здесь, и вы можете познакомиться с ним. Вот его досье. Это провинциальный ученый, до сих пор ничем особенным не выделявшийся. Почему представителем избрали именно его, для меня осталось загадкой.
— А где гарантии, что этот человек действительно кого-то там представляет? Что, если он попросту сумасшедший, или, хуже того, что, если он защищает интересы третьих, неизвестных нам лиц?
— Основания, изложенные в этом документе, показались мне достаточно серьезными сами по себе, независимо от того, кто кого представляет. Кроме того, у меня есть поручение за этого человека от одного из сотрудников министерства национальной безопасности. Сейчас я не буду говорить, кто именно этот сотрудник.
— Эта часть реплики предназначалась министру безопасности, который, услышав о собственном сотруднике, осмелившемся действовать через его голову, весь превратился в слух. — Самое простое — познакомиться с посредником сейчас и составить обо всем собственное мнение, — закончил премьер.
За столом заговорили все разом, но Лей-Дин легким движением ладони добился тишины, и все взгляды устремились к нему.
— Я бы не согласился на эту встречу без предварительной подготовки. Никакое личное впечатление не заменит нам сведений, полученных многолетними наблюдениями. К счастью, моя организация такими сведениями располагает. Лонгаров действительно провинциальный ученый, за которым до сих пор ничего, буквально ничего не замечено интересного или выдающегося. И он, безусловно, не сумасшедший. Тем не менее с самого начала перновских событий он почему-то все время оказывался в их центре. Уже только поэтому было бы любопытно его выслушать. Лонгаров должен понимать, какую крупную игру он затеял и чем она может кончиться для него лично. У него должны быть очень серьезные причины, либо он должен располагать реальной силой, чтобы выдвигать нам условия в такой форме. В любом случае, я думаю, мы не потеряем времени даром, если пригласим его. Воспринимайте это как интересный спектакль, господа. К тому же актеру можно дать понять, что в случае плохой игры спектакль станет для него последним.