Страж Порядка
Шрифт:
– Проходите, сын мой, коли уж вы здесь! – едва успев повернуть, услышал он сзади уверенный голос батюшки. Тот стоял теперь лицом и в упор смотрел на Павла. – Что привело вас в церковь? Уж извините, но по вам заметно: гость вы тут редкий.
Ещё бы! Куда чаще приходилось общаться с демонами, чем с богом. К тому же первых он перевидал с избытком, а вот касаемо второго…
– Вижу, гнетёт вас что-то, – продолжал батюшка, беря инициативу в свои руки. – Расскажите. Будь то забота какая, или грех тяжкий, господь разделит его с вами. Вот увидите, станет намного легче.
Служитель веры даже во сне был предан своему делу и вёл душеспасительную речь. Его уверенно-спокойный голос вызывал доверие, убеждал открыться, выложить всё про себя и свою жизнь. Плохую ли, хорошую – неважно. Ты говори, говори, полегчает. Если у тебя горе, поделись с богом, и оно убавится. Если радость, она вернётся тебе сторицей. Вот и Павел чувствовал сейчас неумолимое желание рассказать обо всём этому доброму батюшке в рясе. Пусть не верит он ни в какого бога, пусть его история покажется бредом сумасшедшего, но не вечно же держать в себе этот груз. Так ведь и надорваться можно. Балбес не считается, он же демон, хоть и при исполнении. К тому же они в Зыби, где всё относительно. Эх, чем чёрт не шутит (прости, господи!)…
Паша и сам не заметил, когда выложил всё, как на духу, совершенно незнакомому человеку. Стоило только начать. Слова текли сами собой, словно полноводная река из озера, переполненного чувствами. В этот момент он не был никому не известным героем-невидимкой, в одиночку сражающимся с Мраком. Сейчас в одном ряду с ним стоял другой человек. Пусть неспособный помочь физически, но взявший на себя какую-то часть ответственности, просто потому, что выслушал.
– …Их с каждым днём становится всё больше, – вконец разоткровенничался Павел. – Ума не приложу, что делать. Тут целая армия нужна. Куда мне одному. Нет, не справлюсь я…
Напоследок вздохнув, он замолчал. А что ещё говорить, когда всё сказано. Про Оксану с её отцом, правда, не упомянул, но это не суть важно. Главное, обозначил проблему, дал понять, в чём корень зла.
Батюшка задумался, медля с ответом.
Опасаясь, что своими откровениями мог не на шутку перепугать сердобольного служителя церкви, Манин пристально вгляделся в его лицо. Тот поднял глаза. Чистые, незамутнённые. Что в них? Сострадание? Может быть. Но точно не страх. И ещё мудрость. Не банальный житейский опыт, накопленный годами. Не плод собственных и чужих ошибок. А вселенская мудрость всего сущего, собранная воедино.
– Видя кошку, убеди себя, что это лев, и она тебя разорвёт, – назидательно проговорил батюшка. Не давая Павлу встрять, продолжил без паузы: – Видя льва, убеди себя, что это кошка, и он сам уйдёт. Как ты ведёшь себя с окружающими, так и они будут относиться к тебе.
– И это всё? – недоверчиво хмыкнул Манин. Он уже начал жалеть, что завёл беседу, подспудно ожидая от неё чего-то большего.
– Знаешь ли ты, сын мой, что есть число дьявола?
Так, похоже, всё свелось к банальной религиозной болтовне с библейскими штампами.
– Слышал. Три шестёрки. Какое это имеет значение? Мне искать одержимых по этой мётке?
– Шестьсот шестьдесят шесть – это не метка, а самое что ни на есть число. Предел, преодолев который, зло непременно возьмёт верх над добром, и вместо Порядка воцарится Хаос. Имеется в виду, что если хотя бы такое количество людей из тысячи попадут под власть демонов, мир, каким мы его знаем, перестанет существовать. Выражаясь современным языком, это число можно озвучить как 66,6 процента.
А поп-то не простой. Глянув на него с нескрываемым интересом, Паша спросил:
– Ты кто, батюшка?
– Зачем спрашивать, если сам говоришь ответ? – не посчитал нужным отчитываться собеседник. – Главное, кто ты. Если тебя призвали защищать Свет от вторжения Тьмы, значит, это было угодно богу…
Видя, что при этих словах Павел поморщился, батюшка успокаивающе поднял руку:
– Ну, или провидению. Называй, как хочешь. Не просто так ты стал Стражем. В этом твоя судьба. Делай свою работу и помни про льва. А я за тебя помолюсь.
Фигура батюшки вдруг вспыхнула ярким светом и пропала вместе с церковью. Манин снова стоял на широком проспекте, как и до этого. Только листья куда-то исчезли. Мокрый от недавно прошедшего дождя асфальт поблёскивал влагой.
«И что это было? – недоумевал Паша. – Ещё один Страж, или другие, более «высокие» силы? Коли так, могли бы и помощь предложить. А умничать и я умею. Как будто без него не разберусь, что мне делать».
Глянув под ноги, он не нашёл на идеально гладком асфальте ничего подходящего, на чём можно выместить накипевшую злость. Быстро создал небольшой камень и с размаху пнул со всей дури. Наблюдая, как по нисходящей дуге камень отправляется за горизонт, постепенно унял боль в ноге. Потом развернулся и побрёл в обратную сторону.
Его внимание привлёк дом, который выделялся среди соседних зданий чрезмерно изломанными линиями стен, блёклостью тонов и запустением. Он выпячивался из общего более-менее стройного ряда, наползая на дорогу кривыми, сглаженными углами, тараща по сторонам пустые проёмы окон. Создавалось впечатление, что дом расплавили, и он вытек на проезжую часть, да так и застыл, сохранив неправильные очертания. Ни одна сущность в здравом уме и твёрдой памяти не будет создавать подобный «шедевр». К тому же из этого здания за версту несло Мраком.
«Вот и свиделись, гость непрошенный».
Обнажив шпагу, Павел начал обходить строение в поисках двери. Не найдя ничего похожего, примерился к окнам. Высоковато. Создать дверь самому? Такое грубое вмешательство в чужой мир вряд ли пройдёт незаметно. Он подпрыгнул. Мягко ступил подошвами сапог на подоконник. Взору открылась пустая комната. Не то, чтобы в ней совсем ничего не было – так, несколько раскиданных стульев, перевёрнутый стол, и куча мусора. Старый платяной шкаф с распахнутыми настежь дверцами сиротливо жался в угол, придавленный сверху потолочными плитами. Непонятно, как он до сих пор оставался целым. Все внутренности: одежда и полки с ящиками – выпотрошены и раскиданы по полу.