Страж. Тетралогия
Шрифт:
Гремело почти каждую минуту, улицы опустели, а запах страха стал еще более едким, чем прежде. Разумно было бы спросить, что случилось, у первого же встречного, но по своему опыту я знаю — требуется опросить как минимум десять человек, чтобы хоть один из них рассказал хотя бы половину истины, а не сказки и досужие домыслы.
Так что я решил потерзать свое любопытство еще совсем немного и узнать все от авторитетных людей. Такие, на мой взгляд, должны пребывать в ратуше. Сегодня была пятница, последняя неделя месяца, а значит, в государственном учреждении будут те, кому можно
Когда я пересекал площадь, начался дождь. Тяжеленные капли с громкими шлепками падали на мостовую, разлетались мелкими брызгами на мои сапоги. Их ленивое падение позволило мне дойти до дверей практически сухим и спрятаться под козырек в тот момент, когда небеса лопнули и столбы воды обрушились на Вион, словно во время великого потопа.
Двое стражников, которых я уже видел возле овощного рынка, удивились моему визиту.
— Куда? — спросил седовласый ветеран с лихо закрученными усами.
Я молча откинул куртку, показывая висящий на поясе кинжал.
— Покажи. — Он и бровью не повел.
Я вытащил оружие из ножен, протянул ему. Стражник изучил черное, обоюдоострое, узкое, хищное лезвие, в толще стали которого бушевал целый океан тьмы, посмотрел на рукоять, набалдашник которой был из настоящего звездчатого сапфира, вернул мне.
— Вы очень вовремя. Я провожу.
Он плечом толкнул дверь, придержал ее для меня, провел пустыми, полутемными коридорами на второй этаж. — Подождите, я скажу, что вы пришли. Провожатый оставил меня в одиночестве, и я смотрел, как по стеклу текут реки воды, а противоположная сторона площади превращается в серое, размытое пятно. Ну и хорошо. Жара последней недели была порядком утомительна. Особенно если находишься в дороге. Надеюсь, что хоть теперь станет немного прохладнее и рубашки перестанут липнуть к телу.
Дверь распахнулась, и ветеран пригласил меня войти. Сам он остался снаружи.
В большом зале с широченными окнами стоял длинный стол. За ним восседали пятеро мужчин.
Двое были благородными, это видно и по одежде, и по их хмурым лицам. Еще один — лысый старик с сильными, крепкими руками, судя по муцету, [4] каноник, член местного соборного капитула. Рядом с ним — тучный мужчина с эмблемой торговой гильдии на парадной ленте, вряд ли уроженец этого княжества, скорее всего, сигизец или илиатец. И последним, во главе стола, восседал широкоплечий господин с густой бородой ржавого цвета и тяжелой парадной цепью мэра на шее. Он сразу взял быка за рога:
4
М у ц е т — длинный жилет серого или черного цвета, обшитый фиолетовым шнуром.
— Вы позволите увидеть ваш кинжал, господин..?
— Господин Людвиг. Людвиг ван Нормайенн. — Я вытащил оружие, положил на полированный стол, толкнул его вперед.
Человек с цепью поймал клинок, изучил с разных сторон, взглядом спросил, хотят ли все убедиться в том, что я действительно тот, за кого себя выдаю. Легкие отрицательные покачивания головами были ему ответом. Что же, тем лучше. Кинжал вернулся ко мне, скользя по столу, точно по льду. Я ловко убрал его обратно в ножны.
— Присаживайтесь. Желаете вина?
— Благодарю.
Мэр самолично встал из-за стола, взял кувшин, чистый бокал, налил мне красного терпкого:
— Вы из Альбаланда?
— Верно.
— Довольно далеко от нашего княжества. Что вас привело сюда?
— Интуиция. Он хмыкнул:
— Тогда нам повезло, что Бог направил вас сюда. Я — господин Отто Майер, мэр Виона. Это члены магистрата, благородные господа Вольфганг Шрейберг и Хайн Хоффман. Каноник Карл Вернер и представитель Лавендуззского союза господин Гельмут Подольски. Сегодня в городе случилось немыслимое. На старом кладбище, что возле часовни Святой Маргариты, произошла пляска смерти.
Его тяжелый взгляд уперся в меня, но я лишь осторожно ответил:
— Такое случается. Кто-то пострадал?
— Нет. Но страху натерпелись. Город в ужасе. Многие боятся выходить за пределы стен.
Особого ужаса я не заметил, но мэру виднее.
— Что-то заставило мертвых подняться, господин ван Нормайенн. И городской управе очень бы хотелось, чтобы в Вионе все стало тихо. Как прежде.
На улице грохотал гром. Сухо, с надрывом, словно пушки на поле боя. Я отпил вина, исключительно в порядке вежливости, и поднял взгляд на напряженные лица:
— У вас происходит пляска смерти. На кладбище со святой землей. А что же Псы Господни? Это их работа. Не моя.
— Городской инквизитор сейчас в отъезде. А вы — страж душ.
— Это немного разные вещи, — с сожалением покачал я головой. — Но я посмотрю, что можно сделать, и попробую вам помочь.
— Замечательно. Город в долгу не останется.
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
Еще бы они мне не заплатили, когда скелеты пляшут возле изгороди «Две коробочки» или «Пастуший танец».
— В последнее время в городе происходило еще что-нибудь необычное?
— Необычнее totentanz? — невесело усмехнулся Отто Майер. — Не думаю.
— Крысы покинули город, — неожиданно сказал купец Подольски. — На моих торговых складах вот уже две недели ни одной серой твари, а раньше — кишели. И у конкурентов та же история.
— Уже что-то.
Хайн Хоффман, тонкогубый субъект в дорогой одежде, при шпаге и рубиновых пряжках ветерана Лезербергской кампании, перестал изучать свой бокал с вином и произнес:
— Не только крысы ушли, почтенный Подольски. Не только… Душ тоже почти не стало. Вы должны это были заметить, господин ван Нормайенн.
Я помедлил, стараясь скрыть удивление:
— Видящие — большая редкость.
— Я не Видящий. — Он тоже помолчал. — Но вот моя жена обладает толикой такого дара. Конечно, не столь сильного, как у вас, стражей душ, но достаточного, чтобы иногда замечать тени, которые обитают рядом с живыми. Она мне рассказала об изменениях в городе.
Я сделал себе заметку поговорить с какой-нибудь душой. В первую очередь с Проповедником. Он-то должен был хоть что-то почувствовать. По одному эти события выглядят не так, чтобы важно, но все вместе, одновременно, заставляют задуматься.