Страж
Шрифт:
Эдме не хотелось признаваться, что она увидела внизу Банджу. Она не собиралась никого обвинять в собственных ошибках, но ей было неприятно вспоминать о волчице, которая с самой встречи с фенго засела у нее в памяти как заноза. «Я не позволю ей усомниться в моих способностях, – поклялась про себя Эдме. – Она хочет, чтобы я дала повод к чему-нибудь придраться. Не дождется!»
Волчица снова подобралась для прыжка. Подпрыгнула она замечательно, как следует поджав лапы, чтобы уменьшить сопротивление ветра, развернулась и приготовилась к идеальному приземлению. Но, услышав громкий под собой смех,
– Эй, потише там! – крикнула Моргунья.
– Ах, извини, Моргунья, не знали, что мы так громко, – отозвалась Банджа. – Я просто пересказывала Падди смешной анекдот про карибу, который играл в билибу. Ну, тот самый, который ты мне рассказала прошлой ночью.
– Во-первых, это был лимерик, а не анекдот. А во-вторых, ветер дует в этом направлении, и твой голос доносится слишком громко. Он нас отвлекает. Не могла бы ты отойти, а то я здесь занята обучением?
– Да-да, конечно, извини. Не такой уж у нас и важный разговор. Извините обе, – ответила Банджа.
– Хм-м, – пробормотала Моргунья, и от Эдме не скрылось недоумевающее выражение на ее морде.
«Неужели ей эти извинения тоже показались обманом, как и мне?»
Фаолан усердно работал над прыжками вплоть до конца своей стражи. Обратно к берлоге Крюк повел его долгим обходным путем, чтобы показать смену караула у других вулканов.
– Сейчас мы подходим к Килю. На друмлин сейчас как раз поднимается Лейта.
Фаолан увидел, как по костяному холму ловко взбирается трехногая волчица с лоснящейся черной шкурой. Достигнув вершины, она подпрыгнула и непринужденно сделала сальто назад. Серебристый волк ахнул от удивления.
– Она же на трех ногах!
– Да, действительно, – сказал Крюк. – Некоторые даже считают, что Лейта – лучший прыгун во всей Страже.
Фаолану стало немного стыдно. Подумать только, когда-то он всерьез полагал, будто ни один волк в мире не прыгает лучше него!
Они уже почти совершили полный круг и дошли до Данмора, когда Крюк вдруг остановился. Перед ними возвышался друмлин, но без стража на вершине. Он был не таким высоким, как другие, но при взгляде на него Фаолана охватила дрожь.
– Это курган фенго, – тихо объяснил Крюк. – Здесь покоятся их останки и те кости, что они выглодали. Когда приближается пора фенго покинуть этот мир, он начинает выгладывать свою последнюю кость, Кость Перехода. На ней он запечатлевает последние свои мысли перед тем, как покинуть землю и сделать первый шаг по звездной лестнице, ведущей в Пещеру Душ. Эти письмена фенго вырезает по системе, известной только ему. А после смерти их хоронят в этом кургане вместе с Костью Перехода.
Фаолан склонил голову и пристально всмотрелся в курган. Голос Крюка куда-то исчез, лаянье и вой других волков тоже притихли, и ему показалось, что он перенесся вперед во времени. Он будто стоял рядом со своим телом и смотрел на шкуру. «Я знаю, что означают письмена на Кости Перехода».
– Фаолан! С тобой все в порядке?
Волк усилием мысли вернулся в настоящее.
– Да, все хорошо!
Он и в самом деле превосходно себя чувствовал, как после здорового и крепкого сна.
– Гляди, Данмор просыпается!
Оба волка обернулись к вулкану, который в предрассветных сумерках вдруг принялся извергать целые струи горящих углей. Огненные точки заполнили почти все небо. Впервые за все время после смерти Гром-Сердца Фаолан испытал удивительное спокойствие духа. «Я счастлив, – думал он. – Я по-настоящему счастлив».
Глава тринадцатая
Сбежавшие волчицы
После гибели киран берлога катрии казалась ей совсем пустой. Да, дочь была глупой и недалекой молодой волчицей, но Катрия не верила, что Киран могла по-настоящему причинить кому-нибудь большое зло. Свалить вину за недостатки дочери и за случившееся можно было бы на Инглисс, ее закадычную подругу, но Катрия считала, что это тоже нечестно. Мать Инглисс, Пегин, была убита в прошлом году во время драки самцов. В клане МакХитов порой случались такие побоища, особенно когда какой-нибудь самец рангом повыше решал отбить приглянувшуюся ему самку у ее супруга. В тот раз мать Инглисс сама вмешалась в драку и обозвала лорда глупой шавкой, подписав себе тем самым смертный приговор. Малан тут же забыл о ее красоте и вцепился дерзкой волчице прямо в горло. Умирая, Пегин умудрилась еще и укусить его до крови.
От Пегин Инглисс унаследовала свой крутой нрав. Катрия подумала, что в каком-то смысле Пегин даже повезло – она умерла до того, как убили ее единственную дочь. Что же это за жизнь такая?
В логово зашел супруг Катрии, Донайдх.
– Нашла время и место показывать свое недовольство. Прямо в гаддерхиле во время собрания! – огрызнулся он.
Катрия ничего не ответила.
– Так ты еще и дуешься на меня? – пролаял он и укусил ее за загривок.
Он не хотел отставать от вождя, который до крови укусил ее в гаддерхиле. Но на этот раз Катрия даже не попыталась упасть на колени и принять позу покорности. Наоборот, она выпрямилась, навострила уши, обнажила зубы и зарычала. Донайдха поведение волчицы застало врасплох.
– Что с тобой? – пробормотал он.
Катрия не ответила, только шагнула вперед, не переставая рычать.
– Ну давай, скажи что-нибудь! Я пойду с вождем, Маланом, Блиденом и Фреттой за медвежонком. Меня повысят, глупая ты волчица. Скоро я буду вровень с Маланом, если не больше.
Судя по всему, Донайдх не обратил внимания на то, каким сердитым взглядом окинул его Дунбар МакХит в гаддерхиле. Катрия знала, что Донайдх метил на место Дунбара, но вождю он явно был не по нраву. Скорее всего, Дунбар задумал очередную хитрость, иначе не стал бы брать Донайдха на вылазку за медвежонком. Раньше он никогда не приглашал его в слинк-мелфс и не поручал никаких заданий.
Но ослепленный близостью к власти Донайдх продолжал хвастаться удачей и тем, что его выбрали для такой важной работы.
– Посмотрим теперь, кто главнее. Помни, у Дунбара сыновей нет, наследовать некому, супруга его стара. А я не стар, и ты тоже. Если у нас всё получится, ты станешь матерью следующего вождя.
«Ни за что! – подумала Катрия. – Никогда я больше не рожу щенков в этом клане!» Но вслух она этого не сказала, только опустила глаза, изображая покорность.
– Возможно, – произнесла она тихим голосом.