Страж

Ласки Кэтрин

Сарк и Гвиннет сказали, что подождут его. «Неважно, сколько ты там пробудешь, – сказала Сарк. – А летом, если оно, конечно, наступит, ты можешь вернуться и дополнить друмлин ее костями».

Фаолан нашел простенькое убежище под скалой и принялся выгрызать кости. Потом он действительно добавит к ним другие, в том числе

и кости своей первой кормилицы; с каждым годом их будет все больше. Возможно, скоро огромный скелет Гром-Сердца распадется, и тогда можно будет принести сюда и ее кости. Но сейчас не стоит об этом беспокоиться. Маленький друмлин лучше, чем вообще никакой. Для начала он хотел запечатлеть самые первые свои воспоминания – возню щенят рядом с собой, их запах. Он помнил только их запах, потому что у новорожденных волков глаза еще закрыты. Ощущения первых дней приходили к нему одно за другим. По большей части они были беспокойными, связанными с чем-то плохим: отсутствие возни, отсутствие тепла. Потом он вспомнил ужасный холод и стерильный запах – по всей видимости, принадлежавший обее.

Проведя за обгладыванием костей всю ночь, Фаолан окинул их внимательным взглядом и подумал, что, несмотря на заметное мастерство, они мало о чем рассказывали. По сравнению с костями друмлина Гром-Сердце они казались пустыми. Но ведь он так мало знал о своей настоящей матери по сравнению с медведицей! Он даже не знал, что ему вырезать теперь. Он понял, что любит свою мать, сразу же, как вошел в ее логово. Как будто он и не покидал ее, как будто все это время она находилась рядом с ним. Ее мех казался очень знакомым, хотя и не таким гладким и блестящим, как прежде. Ему нравилось, как она облизывает языком спиральный узор на его лапе. Это было так заботливо, так по-матерински. «У меня есть мама», – пронеслось в его мозгу. И поэтому он снова и снова вырезал эту фразу, пока она не превратилась в сообщение: «У меня две матери. Я вырос на молоке двух матерей. Мой костный мозг напитался молоком обеих».

Все два дня, что Фаолан провел на мысе, бушевала снежная буря, но на вторую ночь снег пошел медленнее. Ветер утих, и каждая снежинка казалась драгоценным камешком, сияющим в темной ночи. Великий Звездный Волк только что вышел из своего зимнего логова на другой стороне земли и появился на востоке вместе с лестницей, ведущей к Пещере Душ. Все время, пока Фаолан сооружал друмлин, он выл. Это был глаффлинг – вой тоски и печали. Но, поместив последнюю кость на вершину, он поднял голову и увидел нечто поразительное. В небе висела дымка – дух скончавшейся Мораг, а чуть подальше, у основания звездной лестницы, находилось облачко побольше. Оно полетело вслед за душой его первой матери. Это была его вторая мать и кормилица, Гром-Сердце! Наконец-то она вспрыгнула на небо со своего друмлина на берегу реки! Наконец-то она покинула землю. Он благополучно возмужал, и теперь она могла спокойно наблюдать за ним с высоты Урсуланы!

В глаффлинге появились радостные нотки, Фаолан завыл еще громче. Как часто он смотрел на спиральные линии на своей лапе и думал, что они – отражение чего-то большего, отражение какого-то мирового порядка и гармонии, наблюдаемой в бесконечном движении звезд! Звезды тоже были частью целого, вращаясь вокруг земли в едином ритме. Обо всем этом Фаолан и старался поведать в своем вое.

Сарк и Гвиннет, ожидавшие его лигах в двух от мыса, переглянулись.

– О чем он поет? – спросила масковая сипуха.

– Об Урсулане, Пещере Душ. Два неба едины, – ответила волчица.

И так говорил Фаолан, волк Стражи Кольца Священных вулканов.