Страж
Шрифт:
Я склонился над Гертрудой, все еще находящейся в трансе. Кость больше не торчала из ее руки, но кровь до сих пор сочилась.
– Тебе представилась уникальная возможность спасти нам жизни. В раю это зачтут. А пока просто позволь сказать, что я очень благодарен.
Это несколько примирило его со случившимся и теми моральными травмами, которые он заработал. На всякий случай я влил еще немного меда:
– Позволяю тебе напоминать мне о твоем подвиге в любое время и по любому поводу.
– Я непременно этим воспользуюсь, – ядовито произнес он, все еще дуясь. – А также попрошу запомнить,
Я не стал ему говорить, что и сам не горю желанием использовать свой дар подобным образом, так как увидел, что на краю поляны стоит уже знакомая мне девушка в голубом платье. Я сделал шаг в ее сторону, и она поспешно отступила за деревья.
– Удивительно, – произнесла Гертруда, задумчиво разглядывая свою руку и осторожно шевеля пальцами. – Проповедник, ты меня поразил до глубины души.
– У ведьм не может быть души, – буркнул тот.
– Крайне философский вопрос, – улыбнулась она. – Не знаю, как у других, но поверь, моя душа находится при мне. Так вот, ты меня поразил, и я беру свои слова обратно. От тебя все-таки есть толк.
Проповедник громко, презрительно фыркнул, но было видно, что он очень доволен этим неожиданным признанием.
Мы остановились на краткий отдых уже в сумерках, когда осенний лес засыпал, а ледяной ливень вытекал из низких облаков с неторопливой покорностью судьбе, заливая все вокруг холодной безнадегой. Свод волшебного купола, как и в прошлый вечер, защищал нас от влаги, земля нагрелась от колдовства, даря комфорт и уют. Единственное, чего не было, так это еды. Мы были голодны, и наши животы то и дело требовательно напоминали нам о себе.
Где-то далеко что-то ревело и трещало, ломая подлесок, а затем угомонилось, оставив лишь шелест бесконечного дождя по буро-желтым, опавшим листьям.
Рука у Гертруды зажила, хотя по ее осунувшемуся лицу было видно, что заклинание лечения далось ей нелегко. Я сказал об этом, на что колдунья усмехнулась и заметила:
– По гримуару Марбаса, [41] для лечения лучше использовать свежую кровь младенца и только что убитого с помощью удушения пожилого человека в пропорции два к трем. Желательно, чтобы она настоялась несколько ночей на перекрестке, рядом с которым растет таволга. Как ты помнишь, мне пришлось употребить для этого собственные силы. Ничего. Завтра все будет в порядке. А уже сегодня я планирую ночевать в трактире.
41
Гримуар – книга, описывающая магические процедуры и заклинания для вызова духов (демонов) или содержащая еще какие-либо колдовские рецепты. Марбас – один из демонов.
– Мы пойдем ночью?
– До темноты почти час. Мы успеем. Тьма!
С неба, на плаще, словно на распахнутых крыльях, на нас упал человек. Я прыгнул к арбалету, но тот словно свинцом налился.
Гертруда сдула с ладони проклятие, оно окутало незнакомца и растаяло, не причинив ему вреда.
– Будем считать, что вы переволновались, и поэтому вашу встречу нельзя назвать гостеприимной, – сказал он, касаясь ногами земли.
Этого громилу я уже видел на балу – тот самый, что скакал на лохматой лошадке, а теперь прибыл налегке. Приметный плащ из желтого меха, шляпу и платок, закрывающий лицо, я узнал без труда.
– Чего тебе здесь понадобилось, Януш? – зло спросила Гертруда, вскакивая на ноги, и вокруг нас замерцал купол.
– Сядь и убери кинжал, страж, – велел колдун. – Я терпелив, но отнюдь не свят. Не стоит тебе делать глупости. Ты слишком ослабла, Гертруда, чтобы быть для меня опасной, и это меня не остановит. – Он ткнул пальцем в мерцание. – Вас было очень сложно найти, в Кайзервальде оказалось слишком много людей. Отдай то, что ты взяла, и я уйду.
– Не понимаю, о чем ты.
– Прекрасно ты все понимаешь, – глухо сказал он. – Я прилетел в Кобнэк за тем же, за чем и вы, но ты меня опередила. Душа нужна мне.
– Скажи честнее – она нужна Ордену Праведности, которому ты служишь, – холодно отозвалась девушка.
– Пусть так, – не стал спорить мужчина. – Важно другое, сейчас я смогу справиться с вами. Ты перешла мне дорогу. Он – использовал дар для убийства людей, хотя стражам это запрещено. Я могу арестовать его и в цепях отвести в тюрьму Ордена. И даже Братство его не спасет оттуда, Гертруда.
Во время этого разговора Тыква флегматично летала вокруг стоянки, изредка клацая челюстями, но когда Гера упомянула Орден, одушевленный овощ остановился как вкопанный и недобро уставился на Януша. Человек заметил, что я смотрю в сторону, скосил глаза, но ничего не увидел. Слуга Ордена не обладал даром, он был всего лишь колдуном.
– Возможно, стоит отдать ему душу, Гертруда, – тихо сказал я.
Она удивленно воззрилась на меня. Проповедник сдавленно кашлянул.
– Если он из орденцев, у нас могут быть неприятности, – уточнил я. – Но если мы заключим сделку, то Орден Праведности о нас забудет?
– Да, – тут же ответил Януш. – Вы отдаете мне душу. Я оставляю вас в покое. Орден ничего не узнает.
Тыква понимающе хрюкнула и подлетела к нему сзади, буравя затылок колдуна взглядом.
Гертруда наконец тоже обратила на нее внимание, но пока не поняла, что происходит. Хотя догадалась, в каком направлении следует действовать.
– Ты скотина, Януш! – прорычала она, вытащив из-за ворота цепочку с кулоном. – Сколько тебе заплатили законники за эту работу?
– Гораздо больше, чем тебе. Потому что не в правилах Братства оплачивать труды собственных стражей. Как видишь, быть с Орденом гораздо выгоднее.
– Я так не думаю, – негромко произнес я, и Януш подавился воплем, потому что Тыква, перестав церемониться и примеряться, в один укус оторвала ему руку.
Я отвернулся, не желая смотреть на кровавое пиршество. Вопли продолжались всего несколько секунд, затем раздалось поспешное чавканье, сытая отрыжка, и на месте, где только что стоял человек, остался лишь окровавленный плащ и пустая тыква, без всякого намека на присутствие одушевленного.