Страж
Шрифт:
– Но сейчас они далеко от города.
– И им надо туда же, куда надо нам, – продолжила Гертруда. – Впрочем, с ними мы не пойдем, потому что их проверят первыми. К тому же отнестись к нам они могут вовсе не так дружелюбно, как хотелось бы. Давай спать.
Я подозвал Проповедника, отгонявшего от себя Тыкву, словно назойливую муху:
– Тебе все равно нечем заняться. Походи по окрестностям, если что-то заметишь – буди.
Он недовольно скривился, но решил оказать нам эту маленькую услугу и поплелся прочь, ворча о бездельниках, которые по собственной глупости загнали
Благодаря колдовству опавшие листья вокруг нас были теплыми и уютными, словно пуховая перина. У меня возникло ощущение, что сейчас не холодная осень, а середина лета. Лишь запах увядания да шелест промозглого дождя за пологом разрушали это впечатление.
Я обнял Гертруду, она благодарно засопела, устраиваясь, и сказала:
– Извини, что втянула тебя в это.
– Все будет хорошо, выберемся. Мы с тобой побывали в переделках гораздо худших. Помнишь того безумного короля мертвых, с Полынного холма? А огненную душу в подземельях инквизиции?
Я почувствовал, как колдунья слабо улыбнулась, а затем уснула. Некоторое время я лежал, слушал шум дождя, несколько раз мимо прошел Проповедник, затем туман стал еще более густым, окутал лес и наше убежище дымчатым одеялом, и я заснул следом за Герой.
Мы шли через Кайзервальд уже довольно долго, преодолев искушение двигаться по тропе, которой ранее прошли возвращающиеся с шабаша ведьмы и колдуны. Я опасался засады.
– В чем дело? – спросила у меня Гертруда, видя, что я остановился, отведя в сторону гибкие ветви.
– Не уверен, что мне не померещилось, – сказал я, пристально вглядываясь вперед. – Голубое платье. На какой-то момент мне показалось, что я увидел душу из Кобнэка. Ту девушку, о которой я тебе рассказывал, помнишь?
Она кивнула, встала рядом, изучая лес.
– Душа из замка здесь? Считаешь, она с теми, кто нас ищет?
– Я не вижу других причин ей идти за нами, а, следовательно, нас ждут скорые неприятности, потому что она приведет погоню.
– Куда провалилось это Пугало, когда оно так нужно? – буркнул Проповедник.
Всю дорогу он был необыкновенно молчалив и впервые подал голос.
– Ты же его знаешь. Оно принадлежит самому себе. Вернется, когда захочет.
– Ну да. Мне твоя позиция известна – пусть бродит, где хочет, лишь бы людей не резало.
Нам пришлось пробираться через мшистые угодья, где жили лохматые, похожие на ежей создания, ухающие, воющие и пытающиеся изгнать нас со своей территории, распространяя гнусную вонь. Затем в еловом лесу мы наткнулись на берлогу какой-то твари – вокруг были разбросаны лосиные, оленьи, кабаньи, медвежьи и даже человеческие кости, над которыми основательно поработали чьи-то зубы. Пришлось возвращаться, обходя это место по широкой дуге. На наше счастье тот, кто разбросал эти кости, либо спал, либо был далеко и так и не узнал о приходе чужаков.
Когда начались бесконечные рябиновые рощи, мы встретили сутулого жгуна, неспешно обвязывающего веревкой большую вязанку дров. Он дружелюбно поздоровался, спросил, нет ли лишнего табачка, с сожалением вздохнул, когда мы виновато развели руками.
Я внимательно поглядывал по сторонам, но больше мне не удалось увидеть девушку в голубом платье. Погоня, следовавшая по небу, днем летать не решалась или просто моталась где-то в других краях, далеко от нас, и мне очень хотелось верить, что нас потеряли. Но, зная не понаслышке о том, как иногда хитро преследуют дичь, давая ей возможность расслабиться, успокоиться, потерять бдительность, а после добывают с легкостью, – я все время ожидал неприятностей.
– Очень жалею, что у меня нет арбалета с двумя десятками болтов. И палаша, – пожаловался я на судьбу.
– Надо было взять один из трезубцев козлоногих, – укорил меня Проповедник.
– Ты пробовал их поднять? Они тяжелее двуручников, и по лесу с такими шестами ходить очень непросто.
– Ну-ну. Драться кинжалом, конечно, проще, – возразил он мне, но я не стал влезать в спор.
Тыква, наш новый бессловесный спутник, плыла то впереди, то позади, порой исчезая из видимости на долгое время. При других обстоятельствах я бы посвятил ей все свое внимание, как явлению крайне необычному, но не сейчас, когда один герцог хочет вернуть украденное и наказать воров.
– Какая она? Душа, которую ты забрала? – спросил я у Гертруды.
– Девочка, не больше двенадцати лет. Ее держали в фигуре, так что мне пришлось разрушить чужую работу, чтобы вызволить пленницу.
– Ее, конечно же, убили?
– Несчастного ребенка ударили по голове или чеканом, или молотком.
– Что она знает такого, что может быть опасна для целой династии Бьюргона? – с недоумением пробормотал я, совершенно не ожидая, что мне ответят.
– Судя по одежде, она из тех времен, когда пришел конец прошлой династии. Остального не знаю и не желаю знать. Это смертельные тайны, и даже мне опасно к ним прикасаться. Предпочитаю доставить душу в Арденау, а там уже пускай с ней разбираются те, кто любит возиться с политикой.
– Ты очень нелюбознательная ведьма, – заметил Проповедник.
– Когда дело касается моей жизни – совершенно нелюбознательная. У меня было несколько знакомых ведьм, их страшно распирало любопытство, действительно ли Ситризаил столь красив, как об этом пишут в демонических книгах.
– И как? Книги были правы?
– Ведьмы не смогли рассказать. Представь себе, демон заставил их съесть собственную требуху, а затем утащил в ад оставшееся.
Проповедник долго оценивал услышанное, затем прочистил горло и произнес:
– Очень… образный пример.
Гертруда усмехнулась, и тут мы услышали отдаленный собачий лай.
– Иисусова плащаница! – подскочил Проповедник. – А вот и охотнички по ваши души! Бежим!
– Псы бегают быстрее, – не согласилась Гертруда, оставшись на месте. – Разве не слышишь, что они взяли след? Теперь их должны спустить с поводка. Стоим на месте. Я смогу с ними справиться.
Лай приближался, становился звонче, злее, азартнее. По мне, здесь и хороший охотничий арбалет не поможет – пока прибьешь одного, начнешь перезаряжать, остальные с радостью вопьются тебе в глотку.