Страж
Шрифт:
В танцевальном зале пела флейта и стрекотали сверчки. Гремели барабаны, мелодично звякали колокольцы, и мягко трубили духовые инструменты. Началась череда медленных танцев, пришедших к нам из Ровалии, и пары плавно плыли по паркету, свет был приглушен, а сотни крупных светляков мерцали на потолке, словно живые звезды.
Я обнял Софию за тончайшую талию и повел в танце, следуя сразу за высоким мужчиной с оленьими рогами и девушкой из крестьян рубежей Золяна.
От сереброглазой женщины приятно пахло кедрами, словно солнечные лучи нагрели древесную кору. Она хорошо танцевала, гораздо лучше, чем я,
На первый взгляд она казалась сущей девчонкой – восемнадцать, не больше. Но по манере поведения, осанке, тому, как она разговаривала, и морщинкам, то и дело появляющимся вокруг лучистых глаз, было понятно, что ведьма далеко не молода. Я не знал, кто из иных существ вмешался в ее кровь, но предполагал, что она намного старше меня.
– Возраст несущественное понятие, Людвиг, – негромко сказала София. – Во всяком случае, для моего народа.
– Вы гилин? Или альта, раз читаете отголоски мыслей?
– Ни то ни другое. Мы живем на Янтарном берегу, рядом с океаном, в лесах, где редко кто появляется.
Я не знал, кто там живет, но понял, о каком месте идет речь.
– Вы о западных лесах Эйры? Темнолесье?
– Верно. Впрочем, сейчас это неважно. Я не случайно пригласила тебя на танец и хочу, чтобы ты выслушал меня внимательно и запомнил все, что я скажу. У меня было видение, и я решила, что стоит о нем рассказать… Опасайся висельника на перекрестке, он принесет тебе беду. Бойся снежных стен, они не дадут тебе шансов. Избегай света, ведущего из мрака, – это твоя смерть.
– И что это означает? – после краткой заминки спросил я у нее.
– Не знаю, – с сожалением ответила она. – Видения просто приходят, но не всегда их можно объяснить. Иногда они не значат ничего и развеиваются, как дым на ветру. Иногда, чтобы сбылись, должны пройти годы. А порой – осуществляются через несколько дней после своего появления. Я всего лишь проводник и буду рада, если мои слова помогут тебе.
Музыка смолкла, все еще звеня в наших ушах.
– Спасибо за танец, Людвиг, – сказала ведьма, отступая. – Если окажешься в моих землях, буду рада тебя увидеть.
– Это вам спасибо, София.
Она кивнула, принимая благодарность, и удалилась вместе с оленерогим мужчиной и горбатой старухой, облаченной в бархатную накидку. Я проводил женщину долгим взглядом, не зная, что думать о висельниках, снежных стенах, свете и тьме. Понимать ли ее слова буквально или это всего лишь образы, которые могут означать все что угодно?
– Удивительная встреча, – сказал невысокий мужчина, преграждая мне дорогу. – Помнишь меня, страж?
– Прекрасно, – холодно ответил я колдуну, с которым в последний раз виделся в лесу, во время бегства вместе с Хартвигом.
– Мой господин, маркграф Валентин Красивый, шлет тебе свои искренние пожелания доброго здоровья и надеется увидеть лично на своих землях.
– Поблагодари маркграфа от меня за столь трогательную заботу, но вряд ли я смогу посетить его гостеприимный дом.
– Его милость очень терпелив и не теряет надежды с тобой познакомиться, впрочем, как и я. У меня перед тобой должок, страж. – Он коснулся шрама на щеке, оставшегося после брошенного мной в него арбалета. – Мой благодетель очень опечалился, когда узнал, что мы упустили картографа.
– Сожалею, что тебе пришлось пережить трепку.
– Думаешь, ты сможешь отвертеться? Ты серьезно так думаешь? О тебе слишком многое известно, чтобы ты так просто ушел от ответственности.
– С интересом послушаю, что тебе известно такого, чего не известно мне, – с иронией произнес я.
– Тебе кажется, что у маркграфа нет возможности раскопать прошлое стража? – нехорошо усмехнулся колдун. – Ты родился в Арденау. Отец был сержантом в егерских войсках и погиб во время Третьей войны с Прогансу. Мать, истинная католичка, из талежских [39] белошвеек, убита мародерами во время краткой вспышки юстирского пота. В пять лет ты оказался в приюте, в шесть – в Братстве. В молодости участвовал в двух военных кампаниях – против Прогансу, а затем против Гестанских княжеств. Показал себя неплохим солдатом. Засветился во время лисецкого бунта, когда вместе с другим стражем спас бургомистра от озверевшей толпы черни. Водишь дружбу с ведьмой и…
39
Талеж – город на юге Альбаланда, славящийся своими белошвейками, кружевами и ткацким производством.
– Всего доброго, – рассеянно сказал я, потому что у входа в зал Проповедник махал руками и корчил страшные рожи.
Речь колдуна не тронула меня. Он, действительно, не сказал мне ничего нового и не узнал ничего тайного, так что я не стал слушать дальше и пошел к душе, зная, что здесь слуга маркграфа не станет затевать скандал. Его взгляд жег мне спину, но я плевать хотел.
– В чем дело? – спросил я у Проповедника.
– Гертруда тебя зовет, она возле кареты. Поспеши. – Он выглядел встревоженным и напряженным.
Старый пеликан на побегушках у колдуньи, которую ненавидит, это из ряда вон выходящее событие. Даже на миг не могу представить, что должно было случиться, чтобы он сподобился на такую жертву. Я не стал ничего у него спрашивать, чтобы не привлекать внимания окружающих своими разговорами с несуществующим, поэтому лишь мотнул головой, чтобы он шел вперед и показывал дорогу.
Пока мы шагали через комнаты, а затем по лестнице, ни один козлоногий анжгрис меня не остановил и не спросил, куда я направляюсь. Они стояли на карауле, сжимая трезубцы и глядя сквозь меня, словно окаменели. Несколько слуг, встреченных по пути и занятых доставкой подносов с пустыми бокалами на кухню, лишь поклонились.
Я вышел во внутренний двор и сразу же увидел знакомую карету, стоящую далеко от горящих факелов, а поэтому темную и мрачную. Пугало восседало на том же самом месте, где я его оставил. Гера сидела у колеса, на земле, и над ней хлопотала миловидная тетушка с веером, которую звали Белладонной.
Увидев, что прекрасное платье на животе Гертруды пропитывается кровью, я произнес вслух самое грязное из моих ругательств.
– Какой грубиян. Где ты только его откопала, душенька? – неодобрительно покосилась на меня тетушка-ведьма, продолжая колдовать над раненой.