Шрифт:
Я слышу рог. Его трубный голос, исполненный ликующего предвкушения битвы и дерзкого вызова, столь силен, что для него не помеха ни лиги лесов и холмов, ни завывание северного ветра с моря, ни гранитные стены моей крепости. Рог трубит, трубит не переставая, и с каждым мгновением звук все отчетливее, все громче. Все неотвратимее. И хотя перед моим взором лишь неровная стена сокровищницы, по которой мечется свет чадящих факелов, я отчетливо вижу и этот рог – тяжелый, витой рог дикого тура, оправленный в черненое серебро, передаваемый от отца сыну, от отца сыну и так – от начала времен, – и руку того, кто его сжимает. Да и самого его вижу я, хотя нестерпимый,
Я слышу рог. Его голос, что сейчас накатывает на меня со всех сторон, точно морские волны на скалистый берег, чуткими пальцами прикасается к чему-то в моей душе, чему нет названия. И прикосновения эти вызывают к жизни странные, причудливые, нереальные видения, сопровождаемые прекрасной, чистой музыкой. Я прикрываю глаза и слушаю ее, слушаю, упиваясь каждой нотой, точно драгоценным старым вином. И – смотрю.
Первый луч солнца – добрый, дружеский поцелуй, едва задевший щеку лежащего в колыбели…
Первые слова – «мама»: любовь, ласка, тепло, «папа»: сила, восхищение, защита…
Первый снег – белоснежное покрывало, укрывшее все вокруг, искрящееся на лапах елей и хрустящее под ногами…
Первая история – чарующая, заставляющая замирать дыхание и сладко сжимающая сердце, делающая такой короткой самую долгую ночь…
Первый нож – самый красивый, самый острый, самый блестящий – самый драгоценный в мире подарок…
Первый взгляд, брошенный из-под пушистых ресниц, – быстрый, еле уловимый, обжигающий огнем, предназначенный лишь для одного…
Первая схватка – бесконечное мгновенье, разрывающее горло криком, в котором мечется ярость, восторг, страх…
Первая чаша во славу героя – хмельная, сладкая, тягучая волна, кружащая голову и заставляющая кипеть кровь в жилах…
Первый крик ребенка – самый громкий, самый желанный в мире звук, возвещающий: жизнь продолжается, и нет ей конца…
Крохотный, трепетный язычок ярко-алого пламени, в котором навсегда сплавлены в одно все эти мгновения…
Я слышу рог. От его голоса не спрятаться никуда, он настигнет меня всюду – на дне моря и в бездонной пропасти, в неприступной, холодной крепости и обледеневшем, продуваемом всеми ветрами поле. Если бы я хотел спрятаться. Но нет, я жду встречи с тобой, мой неизвестный враг, я ждал ее с того самого мгновения, когда рухнул бездыханным мой прежний противник, когда свет дневной впервые померк в моих глазах, вспыхнул в них сотнями искрящихся разноцветных радуг, заставил зажмуриться. Если бы ты мог посмотреть в них тогда, о враг мой, ты бы увидел – вновь раскрывшись, они навсегда изменились. Как и я. А если бы ты перенесся еще на несколько часов – или мгновений – или лет – назад, ты, вновь и вновь подносящий сейчас к губам серебряный мундштук древнего рога, ты увидел бы одинокого воина, бесстрашно идущего навстречу своей судьбе, – смерти и бессмертию. Ты увидел бы, как склонялись перед ним в поклоне ветви могучих деревьев, как ветер расчесывал перед боем его волосы и бороду, как узкая тропа вела его все выше и выше, к взморью, туда, где высятся неприступные черные скалы. Ты увидел бы, как воин этот трубил в тяжелый, витой рог дикого тура, оправленный в черненое серебро, передаваемый от отца сыну, от отца сыну и так – от начала времен, трубил не переставая: возвещая о себе, бросая вызов, воспевая и оплакивая себя. Ты увидел бы, как из темной, зловонной пещеры навстречу воину выползло мерзкое чудовище, опаляя все вокруг смертоносным пламенем, как воин, протрубив в последний раз, отбросил рог прочь и обнажил меч. Ты увидел бы яростную схватку, и кровь, запятнавшую камни, и морских птиц, с криками круживших в вышине, и слезы закаленных бойцов, пришедших, чтобы унести тело своего павшего вождя. Если бы ты мог увидеть…
Я слышу рог. Его голос оглушает меня, и я понимаю – пора. Час настал. Последний взгляд бросаю я на горы бесценных сокровищ: золото, самоцветы, драгоценную посуду и оружие, что столетия – или минуты? – были моей болью, моей отрадой, моим долгом и моей сущностью. Я смотрю на них, но не вижу ничего, кроме расплывающегося, бесформенного марева, и я вновь говорю себе – пора. Лишь сейчас, когда рев твоего рога, о мой враг, разрывает мне уши, я понимаю свое истинное предназначение. Да, воистину, имя мне – Страж. Не золото и драгоценности охраняю я от грубого посягательства жалких воров, но то, что безмерно дороже любых мыслимых земных сокровищ. Вновь закрыв глаза, я смотрю на тебя, безымянный воитель. Крохотный, трепетный язычок ярко-алого пламени с каждым пройденным тобой шагом растет, набирается сил, и вот он уже огромный, сноп, разбрасывающий тысячи тысяч искр. Искры уносятся в пустоту и гаснут, но одна из них – самая яркая, самая горячая, самая живучая – несется все дальше и дальше. И кричит новорожденный младенец, чье сердце она опалила своим огнем.
Протрубив в последний раз, рог замолкает. Все верно, он уже звенит на камнях, отброшенный прочь твоей недрогнувшей рукой. Настало время для иного разговора. Ты могуч, воитель, твоя рука крепко сжимает острый меч или тяжелую секиру, длинное копье или тугой лук, мое же дыхание – смерть для всего живого, а крепости сверкающей брони позавидуют стены этой сокровищницы. И будет страшная битва, и кровь будет пятнать камни, и морские птицы будут с криками кружиться в вышине. И не будет в ней победителя, потому что не будет побежденного. Поверь мне, о враг мой, ибо мне незачем тебе лгать. Ибо имя мне – Беовульф – Дракон – Страж…