Страждущий веры
Шрифт:
— Не хмурься — тебе не идёт, — на его устах играла всё та же соблазнительная улыбка, от которой меня бросало то в жар, то в холод. Я суматошно пыталась придумать, что ему ответить. Почему с Вейасом перебрасываться колкостями и делиться самым сокровенным так просто, а с другими мужчинами я словно язык проглатываю? Хорошо хоть, не жеманничаю: терпеть не могу жеманниц. Не дождавшись ответа, Петрас продолжил: — Вей из-за предстоящей охоты переживает. Я тоже в первый раз волновался, но потом привык. Сейчас это не страшней, чем вепря или лося убить.
— Так вы собираетесь охотиться
— На белого варга. Мы хотим добыть трофей для ордена.
— Но вёльва переменила назначение. Теперь Вейас должен добыть клыки вэса.
— А кто подтвердит её слова?
— Отец, гости, дядя Кейл — все, кто присутствовал на церемонии взросления.
— А вот и нет, — хохотнул Петрас. — Все сделают вид, что этого не было. А был только приказ ордена, скреплённый печатью и подписью глав Совета. Там сказано: чтобы стать Сумеречником, Вейас должен принести шкуру белого варга. Вашему отцу нужно было это понять, а не пороть горячку.
От пренебрежительного тона Петраса стало неприятно. Внешний лоск и обаяние молодого Сумеречника как ветром сдуло, теперь кузен казался мне неприятным, высокомерным и злым. Говорить тут же стало намного проще:
— Мы перепугались после слов карги. Она напомнила, как умерла мама! — Из-за моей отповеди смутился уже Петрас. Я улыбнулась, чтобы скрыть неприязнь. — Так когда охота? Завтра? Возьмите меня с собой — я издалека посмотрю. На рожон лезть не буду, обещаю.
Моя улыбка его подкупила: глаза блеснули и едва заметно прищурились. Я облизнула пересохшие от напряжения губы. Нужно перетерпеть, пока брата не примут в орден, а потом мы уедем, и если когда и встретимся с кузеном снова, то исключительно во время больших торжеств.
— А ты смелая, совсем не такая, как остальные девчонки, — Петрас продолжал поедать меня хищным взглядом. — Помнишь, как мы в детстве играли в Сумеречников и демонов? Ты забиралась на верхушку высоченной сосны, а я должен был тебя спасти от коршуна-великана, за которого был Вейас.
Моя улыбка стала совсем натянутой. Мы с братом эту игру ненавидели: Вейасу доставались горы тумаков, а победить он не мог, потому что побеждают всегда Сумеречники. Мне же приходилось выслушивать бесконечную череду глупых комплиментов и терпеть, пока Петрас лобызал мои руки. Однажды он обнаглел настолько, что попытался поцеловать меня в щёку. Повезло, что Вейас тогда швырнул в него шишкой, и я сумела сбежать. Не хотела бы, чтобы кузен снова полез целоваться, несмотря даже на то, что он уже не прыщавый юнец, а обаятельный взрослый мужчина.
Петрас оценил моё молчание по-своему:
— Нужен ещё день, чтобы подготовить ловушки и приманку. Если Юле отпустит, то я поищу укромное местечко, откуда ты сможешь всё хорошенько рассмотреть.
— Ура!
Увидеть настоящего живого демона — мечта! От радости я обняла кузена за шею.
За спиной раздалось покашливание. Я отпустила Петраса и обернулась. Вейас замер у двери в кухню и, сложив руки на груди, смотрел с укоризной.
— Петрас согласился взять меня на охоту, если Юле разрешит.
— А у меня он разрешения спросить не додумался? — огрызнулся брат. Как
— Я осторожно, обещаю!
Парни даже не посмотрели в мою сторону, прожигая друг друга грозными взглядами. К чему эта ревность? Одному я сестра, другому — приятельница.
— Выйдем, — пугающе спокойно предложил Петрас и увёл Вея на кухню.
Я на цыпочках прокралась через всю комнату и приложила ухо к замочной скважине.
— Чего ты ерепенишься, как щенок борзый? Я же тебе помогаю, прояви хоть каплю благодарности! — отчитывал моего брата Петрас. — Сестру, что ли, ревнуешь? Так ты ей не муж, и им никогда не станешь. Смирись уже и будь мужчиной.
— Никого я не ревную! — зло оборвал его Вейас. — Просто пока она не вышла замуж, я за неё отвечаю. У тебя нет сестры, тебе не понять, каково мне видеть, как очередной беспринципный тип заливается перед ней соловьём, чтобы воспользоваться её наивностью.
— Не суди всех по себе! — Голос Петраса оставался таким же твёрдым, показывая, кто хозяин этого дома и положения. — Да и какой из тебя защитник? Вспомни, как ты умолял меня о помощи, когда она пропала. Без меня ты ни на что не годный сопляк, способный только зубоскалить и таскаться за каждой встречной юбкой. Я сделаю из тебя Сумеречника, а твою сестру избавлю от обязанности выходить замуж за мерзавца. Уйми уже свои собственнические замашки и не лезь мне под руку!
Вейас молчал, но я через дверь ощущала его безысходную ярость, стыд и тоску. Может, в словах Петраса и была доля истины, но он не имел права унижать моего брата и попрекать заботой обо мне. Если бы я стояла там, то расцарапала бы наглецу лицо, и плевать, что он намного сильнее меня и мы от него зависим.
«Не слушай его. Ты самый лучший. Давай уйдём. Не нужна нам его помощь», — мысленно обратилась к Вейасу, хотя не верила, что он услышит.
«Нет, он прав. Я должен покориться ради тебя и рыцарства. Ты ведь будешь мной гордиться, если я пройду это демоново испытание с помощью Петраса?» — отозвался в голове его голос.
Я улыбнулась по-настоящему, искренне — жаль, что Вейас не мог видеть моего лица через стенку.
«Я буду тобой гордиться, даже если ты его не пройдёшь».
— Я понял. Извини, — ответил он Петрасу. — Я разрешу Лайсве отправиться с нами на охоту, если ты дашь слово, что с ней ничего не случится.
— Клянусь честью Сумеречника.
Послышались шаги. Я со всех ног бросилась к постели и нырнула под одеяло. К огромному облегчению успела до того, как на пороге с торжествующей улыбкой показался Петрас.
— Мы обо всём договорились. Послезавтра поедешь с нами, но только если Юле скажет, что ты здорова. Так что отдыхай.
Я кивнула и даже поёрзала для пущей убедительности, но на шею вешаться не стала. Вейас хмуро наблюдал за нами из дверного проёма. Не хотелось ранить его ещё больше. Как же тяжело, когда близким причиняют боль, а ты не можешь ничего с этим поделать!