Страждущий веры
Шрифт:
Солнце лениво выкатывалось из-за оставленных по левую руку Тролльих гор. Впереди от одного берега до другого раскинулся Спасительный хребет. Подножье густо поросло таёжным хвойником, мертвенно-серым и тихим в преддверии зимы. Вершины венчали ослепительные снежные шапки. Далеко на востоке едва заметным понижением обозначился Перевал висельников. А здесь, гораздо ближе к западному побережью, между разлапистыми елями пряталась та самая колдовская пещера.
Мы проехали по маленькой роще, кое-где покрытой проплешинами инистых разводов — видно, ночью в предгорье были первые
Мы спешились, перекусили, запалили факелы и, взяв лошадей под уздцы, тронулись в путь.
— Гляди, действительно надпись, — я замерла на пороге.
Будто рукотворный арочный проход возвышался в два человеческих роста. Наверху были высечены знаки: тонкие клиновидные палочки, то скрещивающиеся, прямо и под наклоном, то, наоборот, идущие параллельно.
— Доманушская письменность, из нерасшифрованных, — задумчиво пробормотал Вейас. Взгляд сделался необыкновенно сосредоточенным.
— Ох! Неужели тебя заинтересовало что-то, кроме селянок и бюргерш? — пошутила я, но брат остался убийственно серьёзным. Даже смутился отчего-то. Пожал плечами.
— По ошибке позаимствовал у отца трактат о новейших исследованиях Круга книжников...
— Помню-помню, ты ещё у Петраса что-то про лабораторных химер говорил, — я не смогла вовремя остановиться, хотя прекрасно видела, что Вея вот-вот замкнёт.
— Да без разницы. Пустое всё, — отмахнулся он и зашагал в темноту вместе со своей лошадью.
Почему брат пытается казаться хуже, чем есть на самом деле? Вначале перед отцом, а теперь вот передо мной… Раздумывать об этом времени не было. Пришлось быстрее тянуть свою лошадь следом, чтобы не отстать.
Сырость пробирала до самых костей — даже поясница заныла под ворохом шерстяных одежд. Ноги стыли в отороченных мехом сапогах. Сверху капала вода, по пещерным залам эхом разносился её стук. На стенах будто застыли потеки плавленого воска, с потолка свисали каменные сосульки, из пола росли их зеркальные отражения. Кое-где они встречались, образуя колонны с грибными шляпами вместо капителей. Говорят, в пещерах красиво играет свет, отражаясь от подземных озёр и вкрапленных в скалу кристаллов, но здесь был один серый камень. Длинный широкий коридор с едва различимым в вышине сводом петлял и кружил, словно исполинский змей, кольцами извиваясь под горами. Мы всё брели и брели по его чреву. От однообразной дороги слипались глаза и усталость настигала намного быстрее, чем если бы мы шли снаружи.
Я замерла у чаши с зеленоватой водой, разглядывая на ней салатовые пятнышки от падающего света.
— Давай передохнём, поспим часок, а то ноги совсем не идут.
Бульк! — в чашу упала капля с нависших над ней сосулек. Бульк! — ещё одна, оставляя за собой всё растущие и растущие круги.
— Не стоит, — Вейас поднял факел и указал вверх.
Между стволами сосулек вниз головами висела стая летучих мышей, укутанных в кожистые крылья. Брат опустил
— Тогда хоть поедим, — предложила я, наблюдая за капающей водой. Не удержалась и потрогала салатовое пятнышко. От моего пальца тоже пошли круги.
Вейас достал из седельной сумки два куска солонины, завёрнутых в овсяные лепёшки. Есть на самом деле не хотелось, но один кусок пришлось взять, чтобы не слушать нотации. Брат уселся, подперев собой стену, и принялся сосредоточенно жевать, пока я в задумчивости щипала лепёшку и разбрасывала крошки вокруг себя.
— Чего не ешь? — хмуро спросил Вей, расправившись со своей долей. — Выкладывай уже, что тебя гложет.
— Помнишь, в истории говорилось, что здесь нам должен открыться лик Истины? Мы идём уже так долго, и ничего не происходит. Всё слишком легко.
— Так и замечательно, что никого здесь нет, кроме поганых летучих грызунов. Перестань уже верить в эти россказни, как сопливое дитё!
Я обиженно засопела, принялась давиться лепёшкой и заглотила побольше воды из фляги. От солонины жажда мучила дико.
— Идём, — не дожидаясь, пока я закончу, брат двинулся дальше.
Пришлось быстрее вытирать рот и снова спешить следом. Минуло ещё несколько часов однообразной дороги. Я зевала на ходу и ни на что внимания не обращала. Думала только о том, как поскорей выбраться наружу и поспать хотя бы пару часов, пускай даже под холодным сиянием звёзд уходящей осени.
Вейас замер, и я со всего маху налетела на его спину.
— Что стряслось? — спросила, потирая ушибленный нос.
— Развилка, — Вейас перевёл факел вначале на большую галерею, уходящую влево, а потом на меньшую — вправо.
— Но в сказании о развилке ничего не было!
Легенда об Апели, вероятно, сильно исказилась за время, что передавалась из уст в уста. Умом я это понимала, но с досадой ничего поделать не могла.
— Конечно, не было. Через пещеру же шёл слепой, поэтому никакой развилки не увидел.
— Должны были увидеть другие! Что теперь делать? Не возвращаться же обратно.
Вейас повёл плечами. До перевала далеко, сезон бурь вот-вот начнётся — точно убьёмся на скользких камнях.
— Попробуем наугад, — выдал брат. — Ты у нас удачливая, так что и выбирать тебе.
— Чтобы всю вину потом на меня спихнуть?
Паршивец похлопал глазами и улыбнулся. Что ж, делать нечего: баб всегда к медведям первых отправляют. Женская доля, демоны её побери! Я потопталась на месте и безо всякой уверенности шагнула в меньшую галерею. Она показалась мне более уютной. Послушная лошадка привычно ступила следом.
— Погоди, я метку оставлю, чтобы не заблудиться.
Вейас поднял с пола камень и выцарапал на скале у прохода крест. Земля под ногами задрожала. Моя лошадь испуганно всхрапнула и взвилась на дыбы. Поводья обожгли ладони.
— Лайсве! — закричал Вейас.
Я упала, выпустив лошадь. Грохоча, с потолка посыпались камни. Я прикрыла голову руками и больше ничего не видела.
Кромешная тьма. Ни огонька, ни звука рядом.
— Вейас!
Ответило лишь разнёсшееся гулом эхо.