Страждущий веры
Шрифт:
Забили барабаны. Ритм отдавался в голове лихорадочной пульсацией. Мостовая под ногами ходила ходуном. В костры подбросили сухой соломы и елового лапника. Пламя взвилось до небес и сошлось вверху круглой аркой. Словно потеряв терпение, меня подхватила таинственная сила и понесла к огню. Я зажмурилась. Сгорю! А барабаны всё били: бам-бам-бам! Ноги стукнулись об землю на другой стороне — я едва не упала. Сердце так и норовило выскочить из груди.
Когда я открыла глаза, людей рядом уже не было. Вместо них вокруг отплясывали полуживотные-полулюди, духи, которых до этого изображали ряженые в своих чудных масках.
О, милостивые боги, я же единственная жалкая человечка посреди потустороннего буйства! Страх прошёлся по коже ледяным ознобом. Я попятилась обратно к арке, но духи уже заметили меня. Они спешили наперерез, протягивали руки, что-то кричали — я не понимала ни слова — и толкали во все стороны. Всамделишнее жертвоприношение — духи раздерут меня на части!
Я упала ничком, сжалась в комок и закрыла голову руками. Кто-то в последний раз пнул меня ногой и всё стихло. Зашелестела одежда, послышался раскатистый рык. Любопытство пересилило страх — я подняла голову и встретилась взглядом с ярко-синими глазами посреди налепленной на морду белой маски. Огненный зверь! Он шёл медленно, принюхиваясь к напитанному смолистыми запахами воздуху. Я поднялась и побежала навстречу. Духи жались в стороны, пугливо поглядывая то на меня, то на зверя.
— Это ты! Я так боялась, что ты не ходишь по нетореным тропам, — я гладила полыхающую рыжим шерсть — его огонь был тут единственным земным, тёплым и близким. Зверь раздувал ноздри, смотрел растерянно, а потом рыкнул с неодобрением. Духи бросились врассыпную. Он злится? На меня? Да, я много чего неправильно сделала за последнее время: потворствовала обманам Вейаса, погубила Айку, задурила голову Петрасу… Я шмыгнула носом, но рук не отняла. Пускай карает, раз считает, что я заслужила.
Зверь встал на задние лапы, вытянулся во весь свой огромный рост и рванул зубами завязки моего плаща. Ветер подхватил его и унёс. Зверь удовлетворенно заурчал. Что-то во мне изменилось: голова отяжелела, а одежда стала свободнее. Да на мне же мамино свадебное платье, и волосы снова отросли! Густые и пышные, они доходили почти до середины бёдер и укрывали спину тёплой шалью. Похоже, ему не понравился мой мужской облик. Я засмеялась: такой грозный и такой щепетильный!
Зверь обнял меня за талию и закружил вдоль костров. Стремительно, аж дух перехватило. Я прижималась всё туже к огненной шерсти. Она не обжигала — ласкала нежной теплотой. Зверь оторвался от земли и понёс меня по воздуху над кострами. Он двигался с такой страстью, и казалось, тоже наслаждался празднеством.
Духи наблюдали за нами. Страх разошёлся между ними зыбким дымком. Все до единого пустились в пляс: смеялись, прыгали через костры, подбрасывали друг друга в небо. Словно ликовали. Что их воодушевило?
Мы остановились отдышаться. Я села прямо на мостовую, зверь опустился рядом на все четыре лапы. Я заглянула в его умные глаза, провела ладонью по косматой морде и жёстким длинным усам.
— Я скучала. — Зверь согласно рыкнул. Противоречивые чувства так сильно переполняли меня, что я залепетала, как в детстве: — Я много всего увидела…
Зверь потупился. Шерсть потускнела, опало пламя костров. Я сказала что-то не то? Духи надвинулись на зверя стеной, как на меня надвинулась толпа людей по указке ряженого.
Духи тоже чего-то хотят от зверя?
Он оскалился и сбил подобравшегося слишком близко духа лапой, как назойливую муху. Остальные поспешили унести ноги, боясь даже смотреть, как зверь ковыляет прочь, низко опустив голову, а волочащаяся по земле кисточка хвоста чертит посреди пыли ровную полосу.
— Погоди! — я поднялась и побежала следом. — Я не хотела тебя обидеть. Не бросай меня!
Он не обернулся. В голове мелькнула картина: тёмный провал в горе с заснеженной вершиной, а за ней облепивший прибрежную долину городок и похожее на панцирь исполинской черепахи плато, упирающееся в бескрайнюю ледяную пустыню.
— Лайсве! — позвал брат.
Я распахнула глаза. Темнота рябила круговертью радужных пятен, гомон толпы отдавался в ушах болезненным звоном. Хотелось попросить воздуха, воды, но вышел лишь всхлип.
— Вы клялись, что с ней всё будет в порядке! — крикнул Вейас.
— Я был уверен! Такого никогда не случалось, — запинался Майлз. Его голос тоже звучал совсем рядом. — Простите, я мигом её вылечу.
С глаз спала мутная пелена, и в отблесках костров я разглядела нависшего надо мной брата. Его черты заострились и вытянулись от тревоги. Я хотела коснуться его, но тело ослабло, а суставы ломило от малейшего движения.
— Лежи, — лицо Вейаса смягчилось. — У тебя был припадок, как у этих, — он кивнул на толпившихся вокруг ряженых.
Майлз сидел рядом на корточках и проверял мой пульс. Хмурился и нервно кусал губы.
— Я снова не смог тебя защитить, — брат гладил меня по волосам и целовал в горевшие щёки.
— Ничего страшного, — после долгих усилий удалось прохрипеть мне.
Это лишь очередной обморок. Всё уже проходит. Слабость отступает, оставляя ноющую пустоту. Вот уже и пошевелиться могу. Я протянула руку брату и переплела с ним пальцы.
— Я знаю, какой путь в Урсалию выбрать, — голос сипел, ломался, но мало-помалу излечивался и он. — Через пещеру.
— А как же сырость и летучие мыши? — насторожился Вей.
— Видали и хуже: варги, Петрас, амфисбена.
— Действительно, — рассмеялся брат и обнял меня.
Следующие день и ночь мы отсыпались в доме Майлза. Целитель отпаивал меня лечебными отварами и справлялся о здоровье, хотя от слабости не осталось и следа. В конце концов я его убедила, и на рассвете второго дня мы выехали к пещере.
После происшествия на празднике я чувствовала себя по-другому: очистившейся не только телесно, но и духовно. Стало легко и весело. Я почему-то знала, что мы одолеем этот путь — огненный зверь не мог завести нас в ловушку и бросить, пускай я даже обидела его глупой просьбой.