Стражи Армады. Предел везения
Шрифт:
– Везунчик! Ты где застрял? Давай сюда! Они дальше не достают! Айда Степу выручать! Скорее!
Опомнившись, Артем отыскал валяющееся неподалеку ружье, подхватил его и побежал к месту схватки. Не зная, чем он может помочь сталкерам, прицелился в один из отростков и выстрелил дуплетом. Плечо занемело от сильной отдачи, отбросив парня назад, а в месте попадания дроби корень неожиданно легко разлетелся в щепу.
– Во-во! Молодца! – Квашня продолжал махать тесаком, отчего его дыхание сбилось, и говорил он прерывисто. – Давай… еще… долби… этих… змеюк!
В течение последующих
– Щас, Степа, щас, потерпи… Да не молчи ты, каналья! Болит что, или помирать собрался, дурила? Скажи хоть что-нибудь. Козлом меня, что ли, обзови! – руки сталкера поспешно откидывали в стороны обрубки корней.
Наконец манипуляции завершились. Освободившийся от пут Сиплый в полном молчании резко сел, стряхнув с себя тучу придорожной пыли, и некоторое время тупо смотрел в землю.
– Ну чё? Живой? Хе-хе-хе! – уже с облегчением запричитал все еще волнующийся Квашня. – От же ж зараза! Что только не удумает! Ее изобретательности может позавидовать даже Матушка природа…
– Вы о ком? – Артем не понял смысла сказанного сталкером.
– Так все о ней, о Зоне, мать ее перемать! Видал, что творит? А ты говоришь: сказки… Такие сказки и Андерсену не снились вовек! А братья Гримм, так те – вообще отдыхают со своими Бременскими музыкантами.
– Наше счастье – жить такой судьбо-о-ою! – фальшиво пропел неожиданно Сиплый, потом поднял взгляд на друзей и, трясясь, истерично захохотал во все горло.
Квашня поначалу недоуменно смотрел на него, а потом загоготал громче напарника. Веселье сталкеров передалось Артему, и он, глядя на все еще волнующееся поле, нервно захихикал в такт сбившемуся дыханию.
Но вскоре Квашня вновь посерьезнел.
– Ладно, хватит ржать, как кони. Чё там с тобой, Стёп? Все цело, али повредил себе что? Спешить надо, не ровен час, опять какая-нибудь зараза наскочит.
– Не знаю, Михалыч. Все тело болит, как будто по нему трактор проехал. Иди, давай, глянь, что там у меня.
Беглый осмотр удивил: за исключением ссадин и синяков, на теле сталкера больше ничего не нашлось. После чертыхания и отборной матерной тирады, Сиплый, наконец, с кряхтением поднялся на ноги.
– Вроде все в норме… Башка только кружится малость. А! Подождите-ка! Не все проверил! – возглас Степана заставил обоих спасителей насторожиться и пристально осматривать его вновь. Тот же схватился правой рукой за штаны в промежности и продолжил: – Не-е-е! Здесь тоже в норме. А я уж грешным делом подумал: всё, без бабс…
Новый взрыв смеха огласил округу. Квашня, на глазах которого выступили слезы, яростно махал руками в сторону Сиплого, а затем, нагнувшись в припадке веселья, начал ими колотить себя по коленям.
– Уха-ха-ха! Ну, уморил, Степа! Шельмец, а я же тебе уже за упокой собирался петь! Уха-ха-ха! Вот негодник эдакий! Его ужастики разные за прелести дергают, а ему хоть бы хны! Так и занялся бы с ними амурными делами. И нечего «хозяйство» беречь для девок непутевых!
– Не-а! – Сиплый продолжал подтрунивать над товарищем. – Я, Михалыч, никому, кроме девок, его доверить не могу. Сколько с тобой по Зоне прошли и спали в обнимку, и то ведь ни разу труселя красные для тебя не надевал! А вдруг какие псевдобыки появятся? Что я потом, убегать от них в этих панталонах должен? Да и ближе к реактору только свинцовые помочь смогут… Но с ними вечная беда – резинка опять же…
Квашня уже не мог смеяться, а лишь, задыхаясь, хрюкал. Артема, едва ли не впервые в жизни схватившего столько адреналина, сотрясало от хохота, как в припадке. Так продолжалось еще с десяток минут. После чего, прокашлявшись и выпрямившись во весь рост, Квашня взял себя в руки и, изредка всхрапывая, посмотрел на уже успокоившееся поле. На том же, словно ничего не произошло, опять размеренно раскачивались стебли растущей ржи.
– Все, мужики, хорошего помаленьку. Делу, как говорится, время, но пора и честь знать… Иначе мы в этом поле так и ляжем спать с вами. Вон, солнце уже за горизонт садится, по-быстрому ноги делать надо, да ночлег искать.
– Я, Михалыч, по этим лесам на сенокосы ездил в молодости. Знаком с округой. Тут недалеко загон на лето еще в восьмидесятые годы совхоз делал. Там и домишко был, не ахти какой, но все же… С полкилометра всего пути. Думаю, туда и надо двигать, – Сиплый уже был серьезен и деловит. Он подобрал автомат, проверил его, перезарядил, щелкнул затвором и повесил на плечо. – Ну что, пошли, что ли?
– Давай, Стёп, показывай дорогу. Я сейчас вторым пойду, прикрою, если что. А ты, Везунчик – в замыкании. Назад не забывай посматривать, а то мало ли… Если заметишь что подозрительное, кричи и на землю падай, мы с Сиплым разберемся. Но ты тоже молодец! Не растерялся. Лихо этих змеюк крошил. Только долго соображаешь куда стрелять. Запомни раз и навсегда: в нашем деле промедление грозит скорой смертью!
– Так я же с ружьем все справиться не могу, когда его перезаряжаю. Туго идет, заржавело, что ли?
– Да не-е-е! Я старый браконьер, за оружием смотреть научен. Все смазано и работает, как часы. Там просто поворотный механизм туговат. Как-то в «трамплин» с ним угодил, чудом выжил тогда. Мужики двое суток на себе всего переломанного тащили до Рубежа. А ружьишко тоже пострадало. Аномалии и металл не всегда выдерживает, гнется он. Давно хотел другое приобрести, да старое как-то ближе к телу. Спишь ночью, прижмешь его к себе… Так и обнимаешь во сне, как бабу милую. За-ради обороны, опять же. Сам же видишь – лупит зверя на раз. Сильная вещь и делом проверенная. А ты вот что, ежели туго идет, об коленку согнуть попробуй. Так легче.