Стражи цитадели
Шрифт:
По краям площади теснились продавцы в одеждах из красного, зеленого и желтого атласа, торговавшие колбасками на палочках и напитками, разливаемыми из пышущих паром горшков. Там были гроздья цветных шариков, шелковые птицы, трепещущие на ветру флажки. Две женщины в серебряных масках продавали небольшие сверкающие облачка размером с ладонь. Девочка, стоящая почти под самым моим окном, разжала пальцы и выпустила облачко, и оно осыпало ее сверху тысячей блесток. Звуки лютни и виолы взмыли ввысь, стихнув лишь тогда, когда она ушла. Кузнецы и оружейники выставляли образцы товаров
Но мои изумленные глаза были прикованы уже к другому, потому что дальше, возвышаясь на фоне предгорий над ступенчатой россыпью садов и распростертой внизу площадью, стоял тот самый дворец, в который, как мне казалось, мы вошли только что через потайную дверь, — розовые башни и бело-золотые стяги, реющие в небе. Более того, хотя мы пересекли внутренний двор и спустились вниз, не поднявшись ни на единую ступеньку, сейчас мы находились где-то на уровне четвертого этажа в некой скромной гостинице.
Я обернулся спросить, что происходит, но Барейль обмяк на одном из стульев, опустив руки на колени и склонив голову.
— Простите, государь, что-то меня совсем ноги не держат.
Я выудил бутыль бренди из дорожного мешка, вытащил пробку и опустился перед дульсе на колени.
— Как я понимаю, вино особого урожая, — сказал я ему. Он потянулся было за бутылью, но его руки так дрожали, что мне пришлось придерживать ее, пока он пил.
— Послушай, дульсе, ты вроде бы говорил, что мы были у западной стены королевского дворца?
— Да, государь. — Он еще раз глотнул из зеленой бутылки, откинулся на спинку стула, вздохнул и прикрыл глаза. — Благодарю вас, государь мой. Вы так заботливы.
Я поставил бутыль на пол у его ног и вернулся к окну.
— Меня обманывают глаза, или вон там, где-то за двадцатью акрами открытого пространства, и в самом деле стоит тот же самый дворец, чья западная стена наполовину спрятана за склоном холма?
— Это он.
— Значит, эти потайные «двери» не связывают место с соседним, как можно было предположить?
— Это зависит от того, кто предполагает, государь мой. Если кое-кто не забыл детские уроки — которым некая персона королевских кровей уделяла явно недостаточно внимания, — то он сможет вспомнить, как делаются порталы. Соединить одно место с другим — непростая задача, но ничего удивительного в этом нет. Мастер Дассин в этом деле был одним из лучших. Он умел создавать необнаруживаемые порталы, которые меняли направление по его воле. Полагаю, с его смертью все они застыли в одном из вариантов и потому стали менее безопасны. Как только я вспомню необходимые действия, вы должны будете уничтожить тот портал, с помощью которого мы попали сюда, чтобы враги не последовали за нами. — Дульсе улыбнулся, обводя комнату взглядом. — Мастер Дассин любил это место, «Гостиницу трех арфистов». Он частенько наведывался сюда сыграть партию в сонкель или выпить глоточек саффрии с друзьями в салоне на первом этаже.
Я хотел знать больше.
— Расскажи мне, что произошло, Барейль.
Он со вздохом прикрыл глаза. Удовольствие исчезло с его лица.
— Вчера утром, сразу после того, как он отправил вас спать, мастер Дассин получил записку. Я могу в точности сказать, что в ней было, если вам угодно.
— Да, пожалуйста.
— Там говорилось: «Я узнал новость исключительной важности. Время вышло, нам придется сотрудничать. Третий жив и заполучил добычу, которую всегда вожделел. Приходи на закате в сад статуй при обсерватории».
— И все? Кто ее послал? И что это значит?
— Больше ничего. Хотя в записке не было подписи, я думаю, мастер Дассин знал отправителя. Мне он не сказал. Что-то в этом послании заставило его забыть о предосторожностях, как если бы оно подтверждало его худшие ожидания.
— Какие ожидания?
Дульсе излагал события спокойно и последовательно, и от этого слова его звучали почему-то еще более угрожающе.
— Мой хозяин опасался этого неестественного затишья. Ночь за ночью он беспокоился все сильнее. Он пристально изучал зидов с тех пор, как вы были еще ребенком. Прислушивался к сплетням, догадкам, изменениям в мире, наносил на карту перемещения зидов и их маневры, пытаясь понять ход мыслей правящих ими лордов. В последние несколько лет он отмечал тревожные знаки, которых не понимал. Я не могу рассказать вам о деталях прямо сейчас, но, когда вы будете готовы, вы сможете спросить меня об этом снова и узнать все. Понимаете?
Он открыл глаза, чтобы удостовериться в моем ответе.
— Да, я понял.
Как это, должно быть, странно: обладать знанием большим, чем ты сам способен воспринять, и нуждаться в другом. Беспокоит ли его это? Может, потом, когда я узнаю его лучше, я спрошу об этом.
Барейль продолжил:
— «Мы стали самодовольны, — сказал мастер Дассин после вашей победы на Мосту. — Мы живем так, как будто не было этой последней тысячи лет. Почему зиды отступили с поля боя? Мост крепок, и Ворота открыты, но зиды никуда не делись…» — Барейль смолк и воззрился на пустые стены комнаты, словно мысленно продолжил речь Дассина.
— Значит, он пошел на эту встречу?
— Да. Хотя он рассчитывал задержаться немногим дольше обычного времени, отведенного вам на сон, он не хотел, чтобы вы проснулись до его возвращения. Как и всегда, уходя из дома, он велел мне оставаться с вами. Риск, что с ним может что-нибудь случиться, был всегда. Вот почему он хранил знания о своих целях и средствах во мне: чтобы я мог помочь вам, если случится худшее. Прошлой ночью он вдвойне настаивал на своем приказе, — дульсе снова закрыл глаза, — но я ослушался, и произошло худшее'.