Стражи: Gelidus Corde
Шрифт:
«Наконец-то, свобода», — облегченно вздохнул я.
— Звонить? — стражница достала свой телефон.
Я восторженно кивнул. Через полчаса нам привезли самую вкусную еду на свете, которую я когда-либо ел.
«Кроме той яичницы», — незаметно промелькнуло у меня в голове.
Поглощая пепперони, мы разводили краски разных цветов. Кетерния бегала по комнате и тыкала в разные стены, говоря, какой краской будет лучше красить. Я лишь соглашался, потому что ничего не смыслил в этом. В конечном итоге мы стояли, одетые в самую странную одежду на свете и вооруженные
«Ты еще получишь свое», — подумал я, притворяясь, что мне трудно встать.
Кетерния приблизилась, тогда-то я схватил ее, притянул к себе и измазал голубой краской ее руку от запястья до локтя. Она отбивалась, разрисовывая мне брови и волосы. Не стоит говорить, что после такой драки вся комната была просто в ужасном состоянии.
— Я давно так не смеялась, — сказала Кетерния сквозь слезы. — Хватит строить рожи! Хах, твои брови.
Она достала телефон и сфотографировала нас вместе. Мы сели на пол, не волнуясь о нашей одежде. Стражница улыбалась, а я продолжил смешить ее, комментируя фотографии.
— У меня идея, давай закончим стену огненных стражей и начнем делать третью, — она решительно поднялась и схватила новый валик.
Я думал, что теплые цвета не будут сочетаться с холодными, но Кетерния смогла подобрать все для полной гармонии. Наконец она подошла к третьей стене и в задумчивости стояла перед ней, оперев голову на кулак.
— Что мы будем делать с этой стеной? — спросил я, подходя к растрепанной и разноцветной чертовке.
— Давай оставим ее белой…
Я не выдержал и рассмеялся.
— Это и есть твоя грандиозная идея? Ничего с ней не делать?
Она дала мне затрещину валиком. Я схватился за ударенное место.
— За что?
— Дослушай сперва, одноклеточное, — она нахмурилась, занося руку для повторной атаки.
— Мне кажется, что ты можешь использовать этот валик как свое постоянное оружие. У Стефана хлыст, а у тебя валик!
Она снова ударила меня, начиная смеяться.
— Точно, синий валик! Виноват! — я убежал в сторону, готовый защищаться.
Она кинула свое орудие пыток, но, к моей удаче, промазала. Она недовольно цыкнула, смеряя меня самым надменным взглядом, на который была способна, и снова повернулась к стене. Я подошел к ней и положил локоть на плечо, облокачиваясь на нее всем весом.
— Ну, так что ты предлагаешь?
— Пусть каждый из нас четверых оставит здесь свою руку, а остальное пространство заполним совместными фотографиями, чтобы помнить все приключения. Мне кажется, что это будет выглядеть здорово, — задумчиво сказала она, недовольно сбрасывая мою руку.
Я глянул на нее. Мне показалось, что в ее словах проскочила некоторая грусть. Ее взгляд был сосредоточен на стене; она не отводила затуманенных глаз от белого полотна.
«Побочный эффект стирания памяти?» — заволновался я.
Кетерния повернулась ко мне, слабо улыбнувшись. Туман в глазах пропал, они снова ярко сияли золотыми звездочками.
«Показалось», — облегченно подумал я.
— Как идея? — спросила стражница.
Я ухмыльнулся.
— Отлично! Готовь свой валик!
Она треснула меня по голове, засмеявшись.
Через пару минут мы с ней выбирали цвета, которые предназначались для наших ладошек на стене.
— Я хочу фиолетовым, — сказала Кетерния, хватаясь за тюбик.
— Но ты ведь огненный страж, — протянул я, роясь в красках, пытаясь найти какой-нибудь красивый синий.
— И что? — она глянула на меня, приподняв бровь.
— Ну, тебе нужно какой-нибудь теплый цвет взять, — кинул я, выуживая синий, похожий на вечернее небо, когда солнце село, но еще не так темно, как ночью.
— Это расизм, — сказала Кетерния, все же откидывая фиолетовый в сторону. — И какой мне взять тогда? Я не люблю красный или рыжий, они слишком… Противные, что ли! И зеленых у нас немного.
— Возьми золотой, — я кинул ей бутыль; девушка легко поймала ее и засмотрелась на этикетку.
— Думаешь, мне по характеру подходит золотой? — она закусила губу, не отрывая взгляда от краски.
— Ты взрывная и злишься так, что, кажется, спалишь все вокруг. Поэтому я бы сказал, что твой цвет — красный, но в остальном ты — чистое золото, — она внимательно посмотрела на меня. — Светишься от счастья, сияешь на солнце, говоришь такие слова, от которых сразу светло на душе…
Закончив, я глянул на нее и замер, увидев ее взгляд. Слегка покраснев, я запустил руку в волосы, прикрывая предательский румянец.
— Ну, это чисто мое субъективное мнение, — промямлил я, выливая синюю краску на поддон.
Девушка некоторое время молчала. Я заметил, что она так и не отвела взгляд.
«Отвернись уже, боже! Надо же было сболтнуть», — корил я сам себя, готовясь опустить руку в краску.
Наконец, она вздохнула и отвернулась.
— Раз ты считаешь, что золотой мне подходит, то, так и быть, пусть будет золотой, — Кетерния, слегка покраснев, повторила мои действия.
— Ну, и куда конкретно будем ставить наши божественные ладони? — спросил я, держа чистую руку под грязной, чтобы на пол не капало.
— Просто вытяни руку и поставь, чего париться, — стражница быстро впечатала руку в стену, аккуратно наклоняя ее, чтобы краска легла ровно. — Готово!
Моя ладошка расположилась несколько выше из-за нашей с Кетернией разницы в росте, но выглядело неплохо. Мы, постояв несколько минут перед двумя сияющими пятнами краски, занялись поверхностной уборкой: глубокую очистку оставили на Женю. Через час усиленных трудов и тщетных попыток смыть краску с рук, мы стояли в прихожей. Кетерния надевала свои боты, широко зевая. Было уже достаточно поздно.