Стражи Хейвена
Шрифт:
Алистер внимательно следил за коридором, пока Джеми и Дэвид проверяли очередную комнату. Изабель беспокоила его. Почему она настаивала на бегстве с братом, когда очевидно, что он — чудовище, а ее настоящий брат убит? Не может же монстр настолько контролировать ее сознание… Нет, если бы он обладал подобной силой, ему не пришлось бы бежать от них. Неужели Изабель видит в Ричарде что-то, что подтверждает ее слова? Алистер нахмурился. Ричард должен быть чудовищем, это единственное объяснение его постоянной лжи. Изабель просто не хочет поверить в смерть брата.
Он покосился на Бреннана, внимательно следившего за тенями по углам. Сейчас менестрель выглядел основательно и солидно, бодрости в нем чувствовалось куда больше, чем раньше. Казалось, спавший в заурядном менестреле боевой соратник Дункана проснулся и вышел на волю. С преобразившимся Бреннаном за спиной Алистер чувствовал себя гораздо спокойнее. Джеми и Дэвид, конечно, хороши, но у них нет настоящего боевого опыта — опыта боли, крови, смерти. Где бы ни спряталось чудовище, его укрытие явно не на первом этаже. Монстр слишком умен. Нет, скорее всего, он воспользуется потайными комнатами и проходами, выжидая удобный момент, чтобы наброситься на преследователей, пока они обшаривают пустые помещения.»
Алистер глубоко вздохнул. Когда настанет момент, его рука не дрогнет.
Хок и Фишер сидели на полу, прислонившись к стене, подальше от лестницы. Они уже давно ожесточенно спорили, но до сих пор не пришли к единому мнению. Слишком много версий, слишком много фактов. Им приходилось охотиться за двумя, и то, что подходило для одного дела, не могло помочь им в другом. Наконец они замолчали и уставились в пыльный пустой коридор. Они не зажигали ламп, боясь выдать свое местонахождение, и сейчас вокруг них сгущалась темнота.
— Ответ где-то поблизости, — теряя терпение, сказал Хок. — Но будь я проклят, если знаю, где.
— Смотри внимательнее, — посоветовала Фишер. — Мы теряем время. Они уже скоро доберутся сюда. Здесь наверняка есть место, чтобы укрыться, настолько очевидное, что мы просто не обращаем внимания.
— Верно, — ответил Хок. — Давай обсудим проблему с самого начала. Предположим, все наши версии неверны. Куда это нас ведет?
— Туда, откуда мы вышли. Мы не можем постоянно крутиться на одном месте, Хок.
— Почему нет? Наши предположения не привели нас никуда. Начнем сначала. Мы предполагаем, что Фенрис пришел к чародею Гриму за полным перевоплощением, поэтому никто не может его узнать. Значит, все, кто появился в замке позже двадцати четырех часов, подпадают под подозрение. Но что, если шпион прошел полное перевоплощение ранее, а теперь пришел к Гриму за своим подлинным обликом?
— Как мы могли упустить столь вероятную возможность? — удивилась Фишер.
— Потому что занялись сразу двумя делами. Нам впервые представилась возможность спокойно поразмышлять.
— Верно. Но если Фенрис не изменил свой облик, то задача не упрощается. Он по-прежнему может оказаться кем угодно.
— Пойдем с другой стороны, — усмехнулся Хок. — Дюбуа говорил нам, что Фенрис дворянин. А я еще удивился, зачем аристократу становиться шпионом? Обычные мотивы — политика и деньги, но большинство дворян не интересуются политикой, и у них полно денег. Но у одного из веселенькой компании, собравшейся в Башне, финансовые проблемы. Он сам сказал — у него огромные карточные долги, больше того, он даже подумывает о каком-то предприятии, вроде газеты сплетен, чтобы поправить свои финансы. Разве респектабельный член общества станет пачкать руки таким вульгарным занятием, если он не доведен до крайности?
— Дэвид… — задумчиво произнесла Изабель. — Дэвид Брук. Ты прав, Хок, это он!
— Он не может обратиться за помощью к друзьям или к семье, не признав своего поражения, а гордость не позволяет ему. Ростовщики требуют обеспечения, которого у него нет, он не может даже ничего заложить, потому что его отец еще жив. Он надеялся получить деньги, женившись на Холли, но по завещанию Дункана ей достаются только драгоценности, а всем остальным распоряжается Джеми.
— Верно! Вот почему он так расстроился на оглашении завещания.
— Правильно, Холли оставалась его последней надеждой. Он хотел не зависеть от нее, поэтому и занялся агентурной работой. Имея такие связи в армии и дипломатических кругах, он мог получить любую информацию. Он и есть Фенрис, я больше не сомневаюсь.
— Подожди минуту, — остановила его Фишер. — Все это очень хорошо, но мы до сих пор не решили еще одну задачу, как определить монстра до того, как нас самих изрубят на кусочки. Если мы не сможем указать на него, нас убьют. Или нам придется убить их. А если мы убьем несколько дворян, даже защищая собственную жизнь, нам с тобой конец. Все семьи города объявят нам вендетту, и Стража скорее предпочтет отдать нас на растерзание, чем выступить против высшего света.
— Верно, — согласился Хок. — Но в панику впадать еще рано. Я все еще думаю, что монстр — Алистер. Он солгал о Красных Равнинах, он очень быстро выставил меня чудовищем. Наверняка, ему хотелось отвести подозрения от себя, направив их на другого.
— Он очень прыток, верно? Интересно — никто не помнит, когда его изгнали из Башни Макнейлов. Он выглядит ровесником Дункана, как же Катрина могла не слышать о нем?
— Потому что Алистера не существует. Он просто маска, за которой скрывается чудовище. По крайней мере, мы можем посеять некоторые сомнения, будем надеяться, нам удастся их высказать.
Он внезапно замолчал и прислушался. Оба насторожились, услышав внизу тихие осторожные шаги. Хок и Фишер вскочили, мигом забыв об усталости. Отдохнуть можно и позже, если позволят обстоятельства. Рука Изабель привычно метнулась к поясу, где она обычно носила меч, но наткнулась на пустоту.
— Черт, мы так и не нашли мне меч!
Она схватила масляную лампу из ниши в коридоре, встряхнула ее — забулькало масло. Изабель разломала лампу и вылила масло на пол. Немного отступив, она достала из кармана коробок спичек и потрясла им.