Стражи Красного Ренессанса
Шрифт:
— Укуси меня, — протянул открытую ладонь к губам Лёли Марик, — укуси меня за руку, вот сюда.
Женщина подчинилась.
— Нет, — сказал страж, — не любовно, а по — настоящему, до крови, со всей силы.
Лёля укусила.
— До крови! — взревел страж. — Сука, кусай, давай, иначе ты пожалеешь, что стала шлюхой!
Наконец, парень почувствовал давящую боль под дрожащими губами женщины. Он схватил ее за волосы и потянул назад, заставив вновь удариться головой.
— Спасибо, — сказал Марик, открывая входную дверь, — ты свободна.
Выскочив в подъезд, Лёля бросила полный злости, страха и недоумения взгляд в сторону стража и, стирая с подбородка кровь
— Псих ебаный! Не вздумай мне звонить!
«Тупезнь, у меня твоего телефона нет», — успел подумать Марик, прежде чем хлопнул дверью.
Теперь он остался один. Страж поднял руку, красная струйка стекала по мизинцу и капала на пол: раз, два, три… и на полу черная лужица.
Верзер проковылял в гостиную, выключил свет. Убегать не было никакого смысла. Это как после обильной пьянки: утром тебя мутит. И можно промучиться целый день, борясь с тошнотой. А можно сразу проблеваться, после чего станет легче. Так зачем сопротивляться, если тьма уже здесь? Нужно ускорить процесс, чтобы завтра утром встать свободным от тяжести минувшего.
Марик направился на кухню. Он с трудом волочил ноги, поскольку мрак, казалось, сгущал воздух, превращая его в клейкий кисель. Вязкая мгла заполнила коридор, и дышать и идти было не то что тяжело — практически невозможно. Будто ты по шею в воде. Нет, даже не в воде, а в мутной грязи, в болотной трясине, которая безжалостно гасит любую попытку сопротивления. От невероятного напряжения страж взмок, но все же шаг за шагом продолжал передвигать непослушные конечности. Раз, два, три. И еще маленький шажочек. И вот уже порог кухни. Осталось немного. Совсем чуть — чуть. Какие-то полтора метра до стола. Задыхаясь, парень оперся о стенку. Глаза заливал едкий и зловонный пот. Пахло ужасом и смертью. Пахло отчаяньем и злом. Пахло одиночеством. И запах, исторгаемый стражем, смешивался с тьмой, еще сильнее сгущая ее. Мрак переставал быть жидким, он начинал кристаллизоваться. Пройдет еще несколько секунд, и двигаться станет невозможно. Марик сделал отчаянное усилие. Раз, два, три — и он возле стола.
Достав из ящика кухонный остро заточенный нож, парень разрезал руку в том месте, где его укусила проститутка. Он умел подавлять боль. Но мало кто знал, что он также умел обострять ее. До невероятных максимумов, практически до мгновенной потери сознания. Отбросив нож и схватив солонку, страж сломал пластмассовую крышечку и одним движением высыпал соль на кровоточащую рану. Острая боль миллионами раскаленных игл ударила в мозг, заполнила пространство огненно красными всполохами, а затем швырнула стража в холодную тьму и забвение…
Теперь он был далеко. В Африке. Новенькое трехэтажное здание — школа. Рядом невзрачные хатки. Пыльная дорога, никогда не знавшая асфальта, уходящая за серо — зеленый холм с могучим раскидистым деревом на самом верху. Бескрайняя саванна и такое же бескрайнее светлое небо. Мама ведет его за ручку. К улыбчивой темнокожей девочке. Невдалеке на площадке играют мальчишки. Все они старше его на два, три, а кто-то даже и на все пять лет. Именно поэтому невероятно хочется к ним. Но его крепко держат за руку.
— Маленький Марк, — спрашивает его мама Рита, — хочешь, у тебя будет подруга?
Мальчик кивает. Еле заметно и неуверенно.
— Ее зовут Дана. Она младше тебя, ей только четыре годика. Поздоровайся, как я тебя учила.
Мальчик стесняется. А потому избегает взгляда мамы Риты и девочки.
— Бонжюр, — говорит он недовольным голосом, разглядывая родинку на женском лице под левым уголком рта. Затем отворачивается.
Мальчик видит джип, на котором
Папа работает дипломатом. Мальчик невероятно этим гордится, хоть до конца и не знает, что это такое. Зато он знает другое, ибо так каждый раз ему говорит мама: папа приехал с доброй волей и построил школу, чтобы африканские детки учили русский язык…
Мальчик смотрит дальше, на дорогу и видит, как по ней идет негритенок со школьным рюкзаком за плечами. Ему, наверное, десять лет. А, может, и все одиннадцать.
— Маленький Марк, повернись сейчас же, это некрасиво, — слышит он мягкий, но настойчивый голос.
Мальчик подчиняется. Смотрит на улыбчивую девочку и хмурится.
— А давайте расскажем считалку, — предлагает мама Рита, — вы оба ее знаете. Une, deux, trois, — начинает женщина, хлопая в ладоши, — Soldat de chocolat…
Темнокожая девчушка подпрыгивает, гримасничая и заливаясь звонким смехом. Мальчик повторяет за мамой еле слышно, без всякой охоты.
— Quatre, cinq, six: Le roi n'a pas de chemise, — подбадривает мама угрюмого ребенка.
Девочка продолжает смеяться, хлопает в ладошки, смотрит на мальчика, выкрикивает вслед за женщиной:
— Sept, huit, neuf: Tu es un gros boeuf.
Мальчик хмурится, потупившись, и вновь отворачивается. Он смущается, его щеки горят. Где-то вдали слышится гул.
— Маленький Марк, повернись, пожалуйста, я тебя прошу.
Мама пытается взять его за плечо, но мальчик неожиданно для самого себя проворно выворачивается, отбегает на несколько шажков в сторону.
— Да что же это такое… — возмущается мама и вдруг, умолкнув, смотрит на дорогу.
По ней, подымая пыль, мчаться четыре большие грузовые машины. Одна из них притормаживает возле негретенка со школьным рюкзаком, шагающего по обочине. Из кабины выскакивает здоровенный чернокожий дядька с зеленой повязкой на голове. В руках у него огромный стальной предмет, похожий на нож, но только гораздо длиннее. Он кричит какие-то непонятные слова и бьет негретенка. И голова школьника вдруг странным образом отделяется от тела и катится по обочине, плескаясь чем-то: то ли красным, то ли черным.
Мальчик не успевает понять, что же произошло, как вздрагивает, пугаясь страшного выкрика отца:
— Забирай детей! Беги! только не в школу, в деревню! Беги и прячься!
В следующее мгновение мальчик взмывает вверх. Лишь секунду спустя он понимает, что его подняли на руки. Он поворачивает голову и видит, что рядом с ним прижимается к маминому плечу чернокожая девчушка, которая отчего-то перестала улыбаться.
В уши бьют резкие звуки, мальчик вздрагивает и смотрит в ту сторону, откуда они доносятся. Это, присев на одно колено, стреляет дядя Боря из автомата. А у папы он видит в руках пистолет. А директор бежит в сторону площадки с играющими мальчишками, машет руками и что-то кричит. Одна из больших машин, резко развернувшись, переворачивается на бок. А потом вдруг взрывается джип, и мальчик, перед тем как зажмурится, видит объятого желтым пламенем дядю Борю. Когда он открывает глаза, то обнаруживает, что мама уже мчится по улице среди хаток. Вокруг начинается столпотворение. Вдали слышится стрельба. Несколько женщин бегут, гортанно выкрикивая что-то непонятное, но такое, от чего очень хочется плакать. В пыли сидит лысый негретенок. Он трет кулачками глазки и ревет.