Стражи Красного Ренессанса

Шкиль Евгений

— Нет, не кажется, — ответил хам, — и я сейчас обосную. Почти весь твой креативный класс в эпоху Реставрации стремился к радостям потребления в виде квартир, автомобилей, поездок во всякие страны третьего сорта с недорогой едой и дешевыми шлюхами. Вот и получается, что все их желания сводились к тому, чтобы на халяву получить с многострадального народного лобка (а выше гениталий им подниматься не разрешалось) немного крови. Много им никто не позволял, отсюда следует, что они, предки твои, являлись мелкобуржуазными мандавошками. Но с другой стороны даже это офисным насекомым приходилось брать в кредит. Представляешь, за то чтобы пососать немного лобковой крови, нужно было пососать

кое-что другое у большого босса и только потом получить свою порцию благ под приличный процент. А это значит, что деды и бабки твои по существу являлись голодранцами и ничего за собой не имели, то есть были пролетариями с мелкобуржуазным мышлением, офисными пролетариями, одним словом. Так-то вот.

Внутри Леши закипала угарная смесь обиды и ярости. Еще чуть — чуть и он не выдержал бы и бросился на мерзавца. Однако спас положение Роберт.

— Марик, заткни пасть! — послышался злой голос сзади. — Мы не на блядки едем!

В кабине, если не считать мерного гудения вездехода, воцарилась тишина. Машина ехала по грунтовой дороге между двух холмов. Леша взглянул на навигатор, до цели оставалось еще примерно пять километров.

В голове вновь пронеслась обидная тирада Марика.

"Нет, ты не прав, не просто офисные пролетарии, а либерал — шовинисты", — подумал Леша.

Он вспомнил, как совсем недавно был в больнице под Киевом. Мама высохла, превратилась в живой скелет. В юности Леша где-то читал, что фантасты и мечтатели прошлого, грезили о рае земном. Еще немного, полагали они, еще чуть — чуть и наступит эра процветания. А кое-кто из футурологов предсказывал физическое бессмертие человека. Но все это оказалось ложью. На новые лекарства постоянно находились новые болезни. И здоровье по — прежнему далеко не всегда удавалось купить.

Взгляд мамы уже почти потух. Лешу корежило от ее впалых щек, от сухих красноватых глаз, от не по годам дряблой кожи. Говорила она через силу, с придыханием и долгими паузами. Сперва речь шла об обычных пустяках, о чем-то таком, что в следующее мгновение уже забывалось. А затем, как обычно, мама попыталась рассказать об отце. Как же Леша ненавидел эти разговоры! Ведь речь шла всегда об одном и том же.

Папа на самом деле был хорошим. Просто ему не повезло родиться в другом месте и в другое время. Он был неплохим человеком, добродушным, но свободолюбивым и слишком принципиальным, таким же как те, кто взяли власть в России. Вот и не сошлись характерами, вот и пришлось ему уехать…

А Леша сидел возле постели и терпел, впиваясь ногтями в ладони. Сидел и молчал. А ведь очень сильно хотелось закричать: "Но ты же осталась! Ты ведь здесь умираешь, а не где-то в новозеландском хосписе! И если он был таким принципиальным, почему не уехал в Европу с шариатским правом или в Америку, где негры, латины и белые стреляют друг в друга? Почему не уехал умирать за те идеалы, которые проповедовал, в те страны, которые восхвалял?! И почему ты постоянно его защищаешь?!"

Но Леша не проронил ни слова и терпеливо слушал прерывистые мамины увещевания. Он ведь завидовал своим коллегам. Завидовал Владу, чей отец отдал его намеренно в спецшколу, завидовал Марику, который совсем маленьким оказался сиротой, завидовал Джохару и Роберту, которые вообще не знали своих родителей. Только у него одного папа оказался либерал — шовинистом. Лучше б его вообще не было!

Никто ведь и понятия не имел, сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы доказать, что он не такой, как отец, не мерзкий предатель, испугавшийся трудностей люстрации. И в школу стражей его, четырнадцатилетнего Лешу Планкина, распределили не столько за талант, сколько за упорство и трудолюбие.

Внутри Леши кипела

злость, но он продолжал внимать маминым бредням, кусая до крови внутреннюю сторону щеки. В конце концов, она осталась с ним. Она! А не какой-то там новозеландский папа. Но вот мама устала говорить, закрыла глаза. Леша поднялся и тихо произнес, что через пару — тройку дней приедет снова. Не довелось…

Вездеход медленно, но верно продвигался по узкой грунтовой дороге между холмами, склоны которых были усеяны хвойными деревьями; за некоторые из них громоздкая машина цеплялась корпусом. Порой лесные массивы сменялись проплешинами, покрытыми мхом или значительно реже какими-то злаками. Тогда Леша увеличивал скорость. Впрочем, ненадолго. Открытые места вновь сменялись деревьями.

— Ты биосканер к навигатору подключил? — откуда-то сзади до Планкина донесся вопрос Джохара.

Леша не сразу понял, что от него хотят, но когда сообразил, от досады прокусил себе нижнюю губу. Здесь ведь кругом лес, здесь засаду можно легко устроить, а он, дурак, со своими терзаниями совсем забыл про безопасность группы.

— Черт! — Леша щелкнул на навигаторе один из тумблеров.

На экране появились желтые точки и ни одной красной.

— В радиусе ста двадцати метров объектов, которые можно идентифицировать как человеческое существо нет, — скороговоркой выпалил он.

Последний отрезок пути оказался самым трудным. Грунтовая дорога фактически утонула в зелени мха. Леше пришлось несколько раз давать задний ход и повалить пару невысоких деревьев, прежде чем "Ласт Фронтир" вырвался, наконец, на широкую поляну, заканчивающуюся лысой, почти без растительного покрытия, резко уходящей вверх возвышенностью, которую с большой натяжкой можно было назвать холмом. Вездеход остановился. У подножия холма стоял шестиметровый левимаг серо — зеленого цвета.

— Что там? — спросил Роберт.

— Внутри левимага один человек. В радиусе ста двадцати метров больше никого нет, — сказал Леша глядя на навигатор. — Мне посигналить?

— Нет… — голос звеньевого показался озабоченным, — не нравится мне что-то…

— Мне тоже, — сказал Влад.

— А, по — моему, все путем, — заметил Марик.

Примерно полминуты стражи напряженно вглядывались в окружающее пространство.

Наконец, Роберт произнес:

— Значит так, я, Влад и Марк идем врассыпную к левимагу с оружием наизготовку. Джохар, ты стоишь возле вездехода, Леша, ты сидишь в вездеходе и никуда не высовываешься. Если все нормально, Джохар идет к нам, мы улетаем. Леша, ты посылаешь сигнал на базу, что все отлично, запираешься и ждешь нашего возвращения. Если сейчас вдруг случается какая-то лажа, Джохар, не пытаешься нас прикрыть или вызволить, прячешься в вездеход. Леша, посылаешь сигнал бедствия и с боем прорываешься на базу.

"Паранойя", — почему-то подумал Леша, глядя на навигатор, но ничего не сказал, лишь кивнул.

Стражи передвигались медленно с пистолетами в руках. Роберт шел посередине, Влад и Марик по бокам, примерно в десяти метрах от звеньевого. Впрочем, они не казались слишком уж напряженными. Джохар озирался по сторонам. Леша посмотрел на навигатор: на экране мерцали пять красных точек. Так и должно быть: четыре стража и пилот левимага. Вдруг краем глаза Планкин заметил какое-то движение. Содрогнувшись всем телом, Леша повернул голову. По стеклу с внешней стороны ползло странное насекомое сантиметра полтора в длину. Оно походило на осу и жука одновременно. Двигалась уродина как-то противоестественно. Механически, что ли. Облегченно выдохнув, Планкин стукнул по стеклу. Гигантская букашка никак не отреагировала. И тогда Леша, чтобы отогнать мерзкое членистоногое, приоткрыл окно.