Стражи Студеного моря
Шрифт:
В дужке очков оказалась ампула — шприц с ядом.
Из Одессы пришло на следующий день письмо:
«В ответ на Ваш запрос сообщаем: Нестер Андреевич Сарматов родился в Балаклаве в 1917 году. Работает крановщиком в порту, никуда не выезжал, проживает в Одессе по улице Южной, в доме № 17. Сарматов член портового комитета, коммунист.
Указанный Вами паспорт был у Сарматова похищен в прошлом году на маевке при посадке в вагон пригородного поезда».
Поздно ночью на специальном катере прибыл из Мурманска капитан Клебанов и принял дело «Сарматова» к производству. Осмотрев его вещи, Клебанов решил в первую очередь установить,
Без особого труда удалось выяснить, что в числе пассажиров «Кильдина» человека, выдавшего себя за «Сарматова», не было. Накануне прибытия судна в порт, перед самым закрытием магазина, в рыбкооп зашел мужчина средних лет в брезентовом плаще с капюшоном, надвинутым на глаза, купил чемодан и три пары трикотажного белья. Чемодан и белье «Сарматова» были опознаны продавцом магазина.
Уже на второй день следствия Клебановым были сделаны некоторые обобщения: «Сарматов» — мы будем так его называть — появился в порту Георгий каким-то иным путем, но для него было важно создать впечатление, что прибыл он рейсом «Кильдина». С этой целью «Сарматов» купил накануне чемодан и появился в поселке вновь лишь после прибытия «Кильдина» в порт.
Возможность проникнуть в порт на одном из трех траулеров, вернувшихся в базу с моря, исключалась, так как все три судна промышляли по мурманскому мелководью и ни в какие порты не заходили. Попасть в Георгий с суши не менее сложно: порт островной, со всех сторон от суши отрезан широкой и глубокой губой.
Возникло предположение, что «Сарматова» перевез на остров кто-нибудь из рыбаков, промышлявших в Гудим-губе. Один из рыбаков показал, что недели две назад, поздним вечером, он перевез на западное побережье острова Гудим человека, назвавшего себя геологом. Человек был в брезентовом плаще с капюшоном, полупустой рюкзак он держал в руке. Пока они, пользуясь отливным течением, шли на шнеке к острову, неизвестный рассказывал, что в тундре работает изыскательная геологическая партия. Дело идет на лад, но сели аккумуляторы передатчика и продукты на исходе, вот ему и пришлось отправиться в порт Георгий, чтобы связаться с Мурманском по телефону. Когда Клебанов предъявил для опознания в числе трех других брезентовый плащ, рыбак безошибочно указал на плащ «Сарматова». Он заприметил пуговицы, словно плетенные из кожи, и то, что одной верхней пуговицы не было, а на ее месте торчал обрывок суровой нитки.
Можно было сделать вывод — «Сарматов» пришел с запада, из тундры. Для выполнения задания ему нужен был мотобот, поэтому он и пытался купить бот с подвесным мотором у инженера рыбзавода.
Так хорошо начавшееся следствие приостановилось за отсутствием улик, но вдруг появились новые интересные данные. Осматривая бобриковое полупальто «Сарматова», капитан обнаружил за обшлагами рукавов темно-зеленый песок с редкими блестками. Клебанов тщательно собрал зеленоватый песок в пробирку, запечатал и быстроходным катером отправил свою находку в Мурманск на экспертизу. Спектральный анализ содержимого пробирки показал:
«…Представленный на исследование зеленоватый песок состоит из размельченных пород оливина и пироксена с незначительным содержанием меди и никеля…»
Получив такое заключение, капитан Клебанов немедленно выехал в Мурманск и обратился за консультацией к геологам, поставив вопрос так: где, в какой части Кольского полуострова на запад от Гудим-губы имеются оливиновые и пироксеновые породы с таким же процентом содержания меди и никеля? В тот же день геологи ответили:
«За губой Западная Криница есть высота четыреста двенадцать — Черная Брама, базальтовая скала, у подножия которой лет двадцать назад был обнаружен выход на поверхность зеленых оливиновых и пироксеновых пород. Содержание в этих породах меди и никеля оказалось ничтожным, эксплуатация нерентабельна, и об этом месторождении скоро забыли».
С большой оперативной группой капитан Клебанов направился к Черной Браме. Тщательное обследование местности увенчалось успехом: в глубоком распадке под снегом был обнаружен парашют и в складках его ткани — пуговица, которой недоставало на брезентовом плаще «Сарматова».
Выхода пород оливина и пироксена они не нашли, кругом был черный базальт и в расщелинах слетавшийся снег. Как попали крупинки зеленоватых пород за обшлага полупальто, выяснить так и не удалось.
Ясным было одно: «Нестера Сарматова» сбросили с парашютом в районе Черной Брамы, отсюда он шел пешком на восток до Гудин-губы и на шнеке перебрался в порт Георгий.
— Можно предположить, — сказал полковник Раздольный, — что Непринцев должен был выполнить то, что не удалось сделать «Сарматову». Тот, кто послал «Сарматова», знал о его провале: в одной из наших газет поторопились написать об этом. Помнишь, еще такой сенсационный заголовок: «Скорпион жалит себя»…
— Что ты думаешь предпринять? — спросил Крамаренко.
— Воспользоваться сведениями, полученными от Непринцева, и попробовать связаться с его шефом.
— Думаешь дать позывные прямо отсюда?
— Ни в коем случае. Посуди сам: согласно первой части задания Непринцев должен был достигнуть высоты четыреста двенадцать и только тогда дать позывные. А если они, проверяя агента, будут пеленговать рацию? Провал! Нет, рисковать нельзя. Через час капитан Клебанов и старший лейтенант Аввакумов вылетают на вертолете к Черной Браме. Кстати, Остап Максимович, ты хорошо знаешь эти места, что за странное название— Черная Брама?
— Брама — по-поморски баржа. Эта скала действительно похожа на поднятый нос баржи. Черная, отшлифованная ветром, она резко выделяется на фоне покрытых снегом сопок и тундры. Название меткое. У нас одну сопку пограничники назвали Буханкой и, знаешь, привыкли, теперь эту сопку никто иначе не называет.
— Стало быть, Остап Максимович, и ты считаешь, что выстрел в яблочко? — спросил Раздольный.
— Все правильно, я поступил бы так же, но чутье меня редко обманывает… Вальтер Шлихт — прожженная бестия, и, хотя радиостанция на «Гансе Весселе» опечатана, разумеется, у него есть другая рация, спрятанная где-нибудь в обшивке судна. Думаю, что, опасаясь пеленгации, Шлихт не будет вести передачу по запасной рации. Но, пользуясь услугами нашей связи, он может дать шефу условную, совершенно невинную с виду телеграмму.
— Все необходимые меры приняты. Никто из команды «Весселя» телеграммы не отправлял, и это обстоятельство беспокоит меня больше всего…
— Почему? — удивился Крамаренко.
— Можно дать условную телеграмму, но легче всего — условно промолчать.
Стукнув кулаком по столу, Крамаренко сказал:
— Вот загадка. Что им нужно на Черной Браме?..
Подобный вопрос неотвязно преследовал и Раздольного. Как бы мысля вслух, он искал решения этой загадки так же, как и Крамаренко: