Стражи Студеного моря
Шрифт:
— О счетчике Гейгера расскажите подробнее, — сказал полковник.
— Меня высаживали на острова через некоторое время после учебного обстрела их военными кораблями. Я должен был при помощи счетчика Гейгера определять остаточную радиацию. Этой тренировкой руководил американец. Я узнал его фамилию в последний день… Сейчас я вспомню… Как подумаешь— не забыть бы, обязательно забудешь… Я записал…
— Кингсбери? — спросил Клебанов.
Непринцев с удивлением посмотрел на капитана.
— Совершенно верно — Кингсбери. Мысленно я звал его «Хиросима». Я знал несколько поляков. Они строили макеты на
Непринцев откинулся на подушку и вытер выступившие на лбу крупные капли пота.
— Что представляет собой счетчик Гейгера, с которым вам приходилось работать?
— Со слов Кингсбери я запомнил немного… Счетчик с самостоятельным разрядом, несамогасящийся, снабжен регистрирующим прибором. По виду он похож на авиабомбу, только на месте хвостового оперения кольцо для крепления якоря. Надо определить глубину лотом, установить длину якорного канатика и сбросить прибор в море. Этот же счетчик мoжeт быть использован и на суше…
— Странно, вас обучали обращению со счетчиком и в то же время не дали с собой ни одного прибора.
— Мне тоже это показалось странным, но на мой вопрос Кингсбери грубо ответил: «Узнаешь в свое время!»
— Где вас тренировали?
— Последний месяц где-то на севере. Мне было сказано, что эти природные условия схожи с природными условиями Кольского полуострова.
— Как вы попали на «Ганс Вессель»?
— Самолетом меня перебросили в Киль. На «Вессель» привезли ночью. Команда была отпущена на берег. Во Время перехода Шлихт не выпускал меня из своей каюты. Ящик со снаряжением находился в трюме на случай задержания судна в советских водах. Из каюты Шлихта был тайный трап в трюм.
— На каком языке составлена шифровка при получении задания?
— На русском. Я плохо знаю немецкий язык. Шифр находится в каблуке левого сапога. Передача на частоте 12400 килогерц. Позывные «Гермес»…
— В случае провала позывные меняются?
— В случае провала надо прибавить «я»: «я» — «Гермес»…
В палату вошел полковник Гаспарян, проверил пульс Непринцева и прекратил допрос.
Клебанов собрал листы протокола, прочитал их вслух и дал на подпись Непринцеву.
Вернувшись в управление, Раздольный позвонил начальнику пограничного отряда полковнику Крамаренко.
— Остап Максимович, привет! — поздоровался он. — Приезжай ко мне, появилось кое-что новое.
Крамаренко застал полковника в кабинете.
Раздольный положил перед ним папку с протоколом допроса Непринцева:
— Прочитай, Остап Максимович.
Крамаренко открыл папку и углубился в чтение.
Раздольный звонил в отделы управления, отдавал краткие, как телеграфное письмо, приказания.
Покончив с чтением допроса, полковник захлопнул папку:
— Опять Черная Брама?!
— Да, Остап Максимович, опять! Мне кажется, в свете допроса Непринцева следует восстановить в памяти дело «Нестера Сарматова», — сказал полковник Раздольный, открыл сейф и достал объемистую папку.
Перелистывая подшивку, зачастую на память, изредка приводя выдержки из документов, полковник вспомнил все обстоятельства дела…
Небольшое каботажное товаро-пассажирское судно «Кильдин», водоизмещением в сто пятьдесят тонн, совершало регулярные рейсы между портами Кольского полуострова. Раз в неделю судно заходило и в порт Георгий.
С его приходом в порту бывало особенно оживленно — рыбаки собирались у пирса, на «Кильдине» возвращались старожилы из отпусков, проведенных на Большой земле, изредка показывались и новые люди, приехавшие в Заполярье, как говорят, попытать счастья.
Поэтому никого не удивило, когда в два часа дня — «Кильдин» пришел в двенадцать — за одним из столов ресторана «Чайка» расположился никому не известный человек в роговых очках, выше среднего роста, коренастый, на вид лет сорока. Приехавший снял и повесил на вешалке брезентовый плащ с капюшоном. Одет он был солидно: в серое бобриковое полупальто, свитер и грубошерстные брюки, заправленные в густо смазанные касторовым маслом бахилы. Стоявший рядом со стулом его большой новый чемодан свидетельствовал о достатке.
Обслуживала приезжего Таисия Маслакова, женщина не первой молодости, как она сама говорила, «неустроенная», но влюбчивая и доверчивая. Таисию привез в этот край Евграф Маслаков, механик траулера «Зубатка». Познакомились они в столовой гурзуфского дома отдыха, где служила Таисия официанткой, а спустя два года Евграф умер от перитонита. Осталась Таисия одна. Жизнь казалась ей полустанком: сидит она на узлах и ждет проходящего поезда…
Человек в бобриковом полупальто заказал три порции яичницы с колбасой, пять порций кулебяки с рыбой и чайник чаю — аппетит отменный! Ел он с жадностью, словно голодал целую неделю, был словоохотлив, шутил, прибаутками так и сыпал. Скоро все, от буфетчицы до посудомойки, знали его историю.
Приезжий был из Одессы. Звали его Нестер, по фамилии Сарматов. Служил он машинистом крана в Одесском порту. Все бы хорошо, да случилась беда — жена ушла от него к мотористу «Славы».
— Женщины, они до славы народа падкий, — с горечью пошутил приезжий. — Собрал я какое ни на есть барахлишко, уложил в чемодан и подался на Север. Жизнь заново строить на новом месте легче…
Напившись чаю, он расстегнул полупальто и вытер платком лоб.
— Поселок у вас хороший, только жить негде, в доме приезжих ни одной свободной койки. Куда на первых порах притулиться? Посоветуйте, Таичка, — сказал приезжий, накрыв сухонькую, жилистую руку официантки своей большой, горячей и влажной ладонью.
Таисию словно обдало жаром. Она заправила выбившуюся прядь волос под белую крахмальную наколку и, покраснев, спросила:
— Паспорт у вас при себе?
Приезжий с готовностью вытащил паспорт в красивой кожаной корочке и, положив на стол, сказал:
— Понимаю, район пограничный. Доверяй, но проверяй.
Через час приезжий отправился к Маслаковой на квартиру, а немногим позже пришла Таисия с домовой книгой и паспортом Сарматова в милицию. Сказать правду, что познакомилась с приезжим только сегодня, она постеснялась и на вопрос начальника милиции ответила: