Стражи утраченной магии
Шрифт:
— Я их закопаю, а ты потом выкопаешь и выгодно продашь, — холодно возразил Джессан.
Вольфрам глубоко вздохнул и отвернулся.
Джессан улыбнулся, довольный тем, что вовремя раскусил коварный замысел дворфа.
Вскоре торжествующий Джессан уже входил в родную деревню.
Все селения тревинисов строились по одному и тому же принципу. Хижины из хорошо обожженной глины и бревен, с соломенными крышами, ставились вокруг центральной точки — выложенного из камней кольца, или Священного Круга. Выкладывание Священного Круга было торжественным ритуалом, который совершали те, кто основывал селение.
Каждый камень круга был посвящен богам и имел свое, особое значение. Круг постепенно разрастался, поскольку жители добавляли новые камни, отмечая такие события, как браки, смерти и рождения. Никто не имел права войти внутрь такого круга, поскольку считалось, что боги часто посещают это священное место, и вторжение смертных может их оскорбить. Святость места доказывало хотя бы то, что даже деревенские собаки не забегали внутрь круга, а всегда старались обойти его стороной.
Говорили, что в былые времена любой человек или животное, нарушившие неприкосновенность Священного Круга, обрекались на смерть. Однако когда одна из родственниц Джессана вторглась в пределы Круга, ее все же пощадили, хотя многие считали, что ее надо как следует выпороть. Наконец старейшины вынесли решение: судя по тем глупостям, какие виновница говорила в свое оправдание, она была просто не в состоянии понять серьезность совершенного ею преступления.
В хижинах, построенных вблизи от Круга, жили старейшины, основатели селения. Когда их дети вырастали, они строили свои хижины позади родительских. Так, поколение за поколением, деревня разрасталась во все стороны. Дома тревинисов отличались аккуратностью и основательностью постройки и представляли разительный контраст по сравнению с жалкими лачугами пеквеев, расположенными неподалеку. Пеквеи сооружали свое жилье из всего, что попадалось им под руку в момент строительства. В дело шли шкуры, ветки, камни, глина или более или менее удачное сочетание перечисленного. Пеквеи вообще-то предпочитали жить под открытым небом и прекрасно переносили любую погоду, даже самую ненастную. Они не только жили, но и любили под открытым небом и только в самые сильные холода или в случае опасности прятались в пещерах. Скорее всего, пеквеи не стали бы строить даже этих шатких лачуг, если бы не соседство тревинисов.
Селение, в котором жили Джессан и Башэ, стояло около пятидесяти лет. Все первые поселенцы уже умерли. В их жилищах, примыкавших к Священному Кругу, теперь располагались житницы, места для собраний и дома для больных и немощных. От Священного Круга во все стороны расходилось четыре неправильных круга хижин. Селение процветало, поскольку занимало удачное и выгодное местоположение. Королевство Дункарга всегда с кем-нибудь да воевало, и его армия в значительной степени зависела от наемников из числа тревинисов. В те редкие промежутки времени, когда Дункарга вдруг оказывалась вне войны, наемники без дела не оставались, поскольку их услуги требовались карнуанцам — соплеменникам и злейшим врагам дункарганцев.
Сейчас жители селения собрались вдоль внешней кромки Священного Круга — их традиционного места собраний. Старейшины стояли в ее северной части — там, где всегда клали самый первый камень. За ними толпились остальные жители, держа на плечах малышей, чтобы тем было лучше видно. Особняком стояли закаленные и опытные воины. Они пришли все без исключения, ибо возвращение Джессана было вторым важным событием, происшедшим в этот день. Первым стало возвращение воина Рейвенстрайка, прибывшего из столицы Дункарги. Увидев в числе воинов своего дядю и заметив, с каким теплом и одобрением глаза Рейвена смотрят на него, Джессан почувствовал, как его сердце наполняется гордостью.
На почетном месте, рядом со старейшинами, стоял, конечно же, и Башэ. Он возбужденно размахивал руками, не переставая в который уже раз повторять свою историю. Возле него стояла Бабушка. То, что она находилась рядом со старейшинами тревинисов, говорило о ее особом положении, поскольку пеквеи редко удостаивались такой чести. Однако Бабушка действительно была необычной пеквейкой.
Рост ее был выше среднего. В молодости он достигал почти пяти футов. Годы сделали ее ниже, но даже сейчас она была на целую голову выше самых высоких своих соплеменников. Ее высохшее сморщенное лицо напоминало грецкий орех, и среди морщин было трудно отыскать рот. На этом лице сияли ясные мудрые глаза, а окаймляли его густые седые волосы. Не только другие, но и она сама давно забыла свое имя. Уже много лет подряд ее называли просто Пеквейской Бабушкой. Точного своего возраста она тоже не знала, знала только, что была самой старой жительницей деревни. Она помнила, как укладывали первый священный камень. Но даже в те давние времена она уже была бабушкой.
Пеквейская Бабушка похоронила всех своих двенадцать детей. Она похоронила двадцать внуков и двух правнуков. Башэ был ее праправнуком, и она любила его больше всех, поскольку он, как и Бабушка, отличался рассудительностью и интересовался врачеванием.
Большинство пеквеев носило ровно столько одежды, сколько требовалось, чтобы не оскорблять чувства тревинисов. Пеквейская Бабушка и в этом отличалась от соплеменников. Она носила сорочку, сотканную из тонкой шерсти, и длинную шерстяную юбку, завязывающуюся на поясе. Юбка и сорочка были украшены тысячами мельчайших бусинок, сделанных из крошечных рыбьих косточек, ракушек, камешков, дерева и драгоценных металлов. Юбку украшало множество нитей с нанизанными на них бусинками, причем на конце каждой нити висел камень, оправленный в серебро. Чаще всего в этой пестрой сокровищнице встречалась бирюза, однако помимо нее были бусины из розового кварца, красной и пятнистой яшмы, аметиста, ляпис-лазури, опала, кровавика, тигрового глаза, лазурита, малахита и еще каких-то неведомых камней. Бусы и камни сильно утяжеляли бабушкину юбку, и потому почти все жители считали, что только магия камней помогает ей выдерживать такую тяжесть. Когда Бабушка двигалась, бусины вспыхивали и переливались на солнце, камни раскачивались и ритмично ударялись друг о друга.
Джессан, торжествуя, вошел в селение. В руке он держал поводья лошади, за спиной у него висел тяжелый узел с доспехами. Поскольку руки были заняты, вместо приветствия он лишь кивнул старейшинам. Он поклонился Пеквейской Бабушке и с усмешкой поглядел на Башэ, который поспешил встать рядом с ним, поскольку тоже принимал участие во всех событиях и имел на это право. Джессан сбросил узел на землю. Металл доспехов лязгнул. Воины с любопытством поглядели на узел. Теперь Джессан мог надлежащим образом приветствовать старейшин и поздороваться с дядей, который в ответ поднял руку.
Рейвен посмотрел на сидевшего на лошади раненого рыцаря и слегка нахмурился. Джессан решил, что угадал, о чем думает сейчас его дядя.
— Сейчас он здорово ослаб, — пояснил Джессан, искренне сожалея, что на рыцаре не было удивительных магических доспехов. — Он ранен и к тому же очень стар. Но он сражался с мужеством и настоящим искусством. Он пешим бился против всадника, вооруженного лучше, чем он. Этого человека зовут Густав. Он родом из Виннингэля. Дворф утверждает, что он… он… — Джессан умолк, пытаясь перевести на тирнивский титул Густава. — Господин владычества.
Джессан не спускал глаз с Рейвена, надеясь, что на дядю все это произвело сильное впечатление.
— Владыка? — спросил Рейвен на эльдерском языке, обратившись к дворфу.
— Да, Владыка, — подтвердил Вольфрам. — Из Виннингэля.
— Он один наиболее почитаемых у них Владык, — прибавил Джессан, подумав, что это обстоятельство придает определенный вес и ему самому.
— И что же понадобилось Владыке в наших краях? — с удивлением и недоверием спросил Рейвен.
Джессан собрался с духом, уже готовый потрясти собравшихся рассказом о мерцающем свете под водой озера и о том, как оттуда неожиданно появились два рыцаря. Но его перебила Бабушка.