Стражи земель. Доспехи демона
Шрифт:
Тунгдил театрально похлопал в ладоши.
— Вот сейчас ты понял. Надеюсь, теперь очевидно, почему я себя так вел.
Хотя объяснение и показалось Бешеному вполне разумным, он не был согласен с поведением товарища. Книгочей мог бы все спокойно объяснить командиру отряда.
— Я передам твои слова нашему проводнику, а уже он поговорит с гарнизоном Сребротверди. После этого они будут вести себя осторожнее.
Центральные ворота Златотверди уже были распахнуты — гномы ждали своих героев. Тут их приняли столь же торжественно — толпа ликовала, раздавались звуки горнов
Улыбаясь и махая рукой, Бешеный украдкой поглядывал на друга. Книгочей с невозмутимым видом осматривал собравшихся. Правая рука лежала на колене, левая сжимала уздечку бефуна. Сейчас Тунгдил был похож на великого военачальника, собравшегося в бой: ни улыбки, ни доброго слова, ни знаков внимания. Лишь блеск глаза выдавал осознание собственной силы и гордость.
Они, не задерживаясь, поехали дальше. Златорукий не уставал поторапливать спутников.
А Бешеный все еще думал о Третьем, которого они встретили у домика в горах.
— Знаешь, а ведь это означает, что юбочники сошлись с альвами намного ближе, чем мы предполагали, — заявил наконец Боиндил.
Они как раз проезжали через большую пещеру. Каменные стены были покрыты капельками воды. Тунгдил закрыл глаз, вслушиваясь в стук капель в нишах.
— На доспехе того Третьего были альвийские руны, верно? — Бешеный подогнал пони, чтобы ехать рядом с другом. — Его поведение показалось мне очень странным. Ослепляющий порошок, который он бросил мне в лицо… Откуда у Третьего такая штука? Юбочники полагаются на боевые искусства, а не на кобольдовы приемчики. И двигался он очень странно. Не похоже на гнома. Третий даже напомнил мне Нармору. А тебе?
Открыв глаз, Тунгдил вздохнул.
— Кто такая Нармора?
— Кто такая былаНармора, ты хочешь сказать, — проворчал Боиндил. — Во имя Враккаса! Как я могу делиться с тобой своими размышлениями, если ты позабыл половину того, что мы пережили вместе?
— Я бы тоже хотел, чтобы моя память восстановилась. — Златорукий повернулся к другу. — Нармора была альвийкой?
— Полуальвийкой. Она была женой магистра техникуса, который обезумел… — Равнорукий помедлил.
— Фургаса. — Лицо Тунгдила просветлело. — Его я помню. Настоящий мастер, гений. А потом гнев ослепил его, и он обезумел. Значит, Нармора унаследовала дар… из народа альвов была ее мать? Или отец?
— Мать.
— Если я правильно тебя понял, ты считаешь, что черноглазые обучили Третьих кое-каким своим умениям, — задумчиво подытожил Златорукий. — Но как это возможно? Детям Кузнеца не дарован магический талант.
— А как же Года? И мои дети? — возразил Боиндил и тут же устыдился своей гордости. Его жена была волшебницей. Единственной волшебницей среди гномов. — Года из племени Третьих. Можно предположить, что магическими способностями наделена не только она.
— Возможно, даром Враккаса племени Лоримбура была именно магия, — поддержал его Тунгдил. — Дар, о котором Кузнец не упомянул, надеясь, что его дети сами познают свою силу.
Бешеный огладил бороду.
— Но зачем бы ему это делать? Думаю, это скорее совпадение. — И тут Боиндил вспомнил, что друг много солнечных циклов провел в штольнях могущественного мага. — Послушай, книгочей… А ты никогда не пробовал плести заклинания?
— Нет.
Тунгдил ответил так быстро, что в душу Бешеного закрались сомнения. Закрыв глаза, он с трудом заставил умолкнуть голоса в своей душе. Но как он ни жмурился, эти голоса лишь становились тише, но не исчезали совсем. «Что же сможет окончательно убедить меня, Враккас?»
После долгого путешествия через Коричневые горы гномы проехали в арку семи метров высотой, отлитую из чистого серебра и украшенную ониксами. За аркой простиралась резиденция короля Четвертых, именно здесь проходили все официальные приемы.
На стенах коридора виднелись мозаики из самоцветов — тут были запечатлены героические моменты истории племени Четвертых и других гномьих племен. Через некоторое время Боиндил заметил изображение Черного Ущелья. Перед входом в ущелье стоял гном, торжественно воздевший к небу меч. И не просто меч. Кровопийцу.
Проводник подал им знак спешиться, и Тунгдил, спрыгнув со спины бефуна, подошел к мозаике поближе. Медленно подняв правую руку, он коснулся кончиками пальцев своего изображения.
— Как давно это было… — хрипло прошептал Златорукий. — Во имя всех, кто не свят… Я так давно вошел туда…
Встав рядом с другом, Боиндил всмотрелся в его лицо.
— Ну вот, чего и следовало ожидать от этих ювелиров, — в шутку произнес он. — Могли бы и меня рядом изобразить. — Он не отрывал от Тунгдила глаз.
— Могли бы, — с отсутствующим видом повторил гном. Его рука в латной перчатке покоилась на мозаике. — Обещаю, тебя изобразят на следующей стене.
— Рядом с тобой, книгочей.
Златорукий смотрел на Черное Ущелье.
— Нет. Меня больше не будет на таких картинах, Бешеный. Я уже сыграл свою роль в истории, теперь настало время новых героев. — Он резко повернулся. — Таких героев, как ты и твои дети. Таких героев, как Года. — Слеза скатилась по его щеке и спряталась в густой бороде. — Я буду лишь тем, кто свел вас. А сражаться и совершать подвиги вам придется без меня. — Что-то изменилось в его лице, оно вновь окаменело, стало равнодушным и холодным. — Пойдем.
Боиндил настолько удивился этим словам, что не нашелся что сказать. Он последовал за Тунгдилом к высокой, обитой золотом двери, рядом с которой остановился их проводник. На драгоценных листах блестели руны, выложенные алмазами. Письмена сулили покой и мир вошедшему.
Перед дверью застыли четыре стражника. По их хрупкому телосложению было понятно, что они из племени Четвертых. Воины приветствовали вновь прибывших, отдав честь.
Тунгдил и его спутники вошли в зал. В центре комнаты высился огромный шестиугольный стол из серовато-голубого камня «огров глаз». За этим столом отводилось место представителю каждого племени, в том числе и Свободным, но вражда с Третьими привела к тому, что кто-то разбил часть стола, за которой должны были сидеть дети Лоримбура, и между местом Вторых и Четвертых зияла дыра.