Стражи Звездного Щита
Шрифт:
– Лиз! Ты где?
Голос приближался. Она улыбнулась. Ее искал отец. Она уже слышала шорох листвы под его ногами. Удивительно, он всегда знал, где ее найти.
– Я здесь, папа! – Она улыбнулась.
Из травы вдруг возник гигант и посмотрел на нее. Она прикрыла рукой глаза, чтоб их не слепило солнце, и посмотрела в темно-карие глаза отца, которые, казалось, всегда улыбались.
– Снова любуешься облаками, доченька? – Он посмотрел на усеянное белыми барашками голубое небо. – Никогда не угадаешь, что можно увидеть в этих облаках. Иногда смотрю туда и вижу, что будет отличная пора для урожая или поздняя осень. Иногда появляются драконы и рыцари, и львы, и всякое такое. А иногда – Бог.
Он снова взглянул на дочь. Ему надо было кое-что ей сказать, и она ждала этого.
– Так как же дела с ежегодником?
Элизабет была редактором школьного ежегодника. Обычно эту “должность” занимал кто-либо из старшеклассников, но девушка настойчиво стремилась к лидерству. Надо признать, что это поручение ей удавалось лучше других. Но задача состояла в том, чтобы в этом убедились остальные учащиеся.
– Папочка, мама опять наговорила тебе невесть чего?
– Возможно, – ответил отец, садясь рядом с ней. – Так что же происходит?
– Они просто меня не слушаются, – выпалила Элизабет. – Я говорю им, что делать и когда делать, а они ничего не делают! Они думают, что ежегодник это пустая трата времени!
– Ну… – засмеялся Курт Льюис. – Им так удобнее, дорогая.
– Но мне-то совсем не удобно! Ежегодник надо заканчивать, а чем дальше, тем больше мне приходится работать за них.
– Это потому, что ты ответственный человек, – мягко произнес Курт. – Ты всегда была такой… даже когда была совсем маленькой. Ты ко всему относишься очень серьезно.
– Знаю, папа, – тихо сказала она. – Мне просто хотелось с кем-то поделиться.
– А как насчет друзей в школе? Поделиться можно и с ними.
– Они говорят: мы не понимаем, чего ты от нас хочешь, – чуть ли не плаксиво произнесла девушка. – А все, что их интересует, так глупо! Они никогда не обсуждают ничего интересного или важного. Курт снова засмеялся.
– Ну, дорогая, ты чересчур многого хочешь. То, о чем они говорят, важно для них, ты должна это понимать.
– Так что же ты хочешь сказать? Думаешь, мне надо говорить, употребляя их словечки, или больше помалкивать?
– Нет, дорогая, – сказал Курт. – Никогда не старайся быть хуже, чем ты есть на самом деле. Никогда не опускайся до уровня других, постарайся подтянуть их до своего уровня. Ты ведь самая лучшая, Лиз. Всегда помни об этом.
Элизабет села, обняла отца за плечи и положила голову ему на плечо. Она помнила, как приятно от него пахло полем и работой, и будет помнить это мгновение всю свою жизнь.
Когда перед ней открылась дорога к звездам, то дорога эта оказалась не из легких. Элизабет пришлось прокладывать себе путь в мире мужчин. Частенько она натыкалась на, казалось, непробиваемую стену, но она всегда находила способ либо обойти ее, либо протиснуться сквозь нее, либо, при необходимости, разрушить эту стену. Перед ней никогда не вставал вопрос о том, чтобы остановиться, даже если благоразумие диктовало ей такое решение. Потому что, хотя ее отец покинул этот мир, когда ей исполнилось двадцать семь лет, она помнила тот волшебный теплый день, шум травы и слова, которые произнес отец:
– Ты самая лучшая, Лиз. Всегда помни об этом.
– Так куда же мы идем? – допытывался Эллерби, когда они быстро шли по очередному пустынному коридору.
Каменный пол был тщательно отполирован. Колонны и потолок, который они поддерживали, были редкой красоты, не говрря уже о фресках, изображавших сюжеты из истории и мифологии. Для Эллерби, знавшего, что все это сооружение вращается на орбите планеты, такая пышность была непонятна. Он пришел из мира, где к космическим полетам относились строго по-деловому. Эллерби не мог вообразить ракету-носитель, которая вывела на орбиту столь массивное, искусственно созданное сооружение. Космические корабли должны быть предельно легкими, словно птицы, их не делают из гранита или полированного дерева. Для Эллерби такой огромный и, главное, никчемный расход энергии казался преступным.
Теперь Льюис вела его по бесконечному лабиринту коридоров, мимо камер, вентиляционных труб, силовых установок и люков. Он растерялся и чувствовал себя здесь неуверенно, несмотря на то что Льюис была полна решимости.
– Может, вернемся? – робко предложила Мэрилин Тоблер с надеждой в голосе.
Льюис грозно повернулась к ней, от светящегося предмета в руке ее лицо казалось еще более пугающим.
– Тоблер, вы хотите вернуться домой или нет? Карта на дисплее ясна как день. Отсек малых летательных средств находится в нескольких минутах ходьбы отсюда.
– Но как же Гриффитс? – спросил Эллерби.
– Я уже сказала: полковник Паркинсон готовит его освобождение по другим каналам. Наша задача добраться до полковника Паркинсона, вернуться на Землю и доложить о полете.
Коридор с колоннами закончился возле памятника чему-то или кому-то и открытыми порталами слева и справа. Льюис сверилась с дисплеем и сразу же свернула налево. Мэрилин Тоблер последовала за ней.
– Тут что-то не так, – произнес Эллерби достаточно громко, чтобы Элизабет его услышала.
Но Льюис не отреагировала на его слова, и Эллерби, покачав головой, снова поплелся за ней, попав, как ему показалось, в бесконечный коридор. Тройка астронавтов постоянно двигалась вниз, и Эллерби начал было удивляться, как глубоко можно здесь зайти, не покидая этого орбитального сооружения.
Впереди в ярко освещенном коридоре стояла Льюис и махала ему рукой, чтобы он поторапливался.
– Вот здесь, – сообщила она. – Это наш билет до дому!
Эллерби покачал головой, подойдя к ней.
– Лиз, мне это не нравится. Здесь что-то не так.
Он никогда не называл ее по имени с самого начала полета и очень надеялся, что таким образом сможет достучаться до нее. Она упрямая, и иногда с ней бывает трудно работать, но Эллерби уважал ее твердость и ум. “Если бы только она обратила на меня внимание”, – подумал Эллерби.
Льюис посмотрела на него и улыбнулась.
– Знаю, Брик, – сказала она. Это прозвище она придумала сама. Из имени Бродерик в большинстве случаев получались обидные клички, но Льюис была настолько добра, что выбрала наиболее безобидный вариант. – Знаю, что ты чувствуешь. Но если есть хотя бы малейший шанс вернуться домой, мы обязаны им воспользовагься.