Стражи Звездного Щита
Шрифт:
– Очень просто: добраться до Мантии Кендис-дая первыми, – задумчиво произнесла Меринда. – К несчастью, нам предстоит проникнуть в самое сердце Мрака.
Гриффитс тихонько присвистнул:
– Мы отправляемся во Мрак?
– Да, – кивнула Меринда. – Но чтобы сделать это, нам необходима помощь того, кто владеет информацией о Мраке. Того, чьи раны еще не зажили, и кто пожелает прикончить меня на месте, как только встретит.
23. ОСКАН
Оскан Келис проснулся рано и был этим недоволен, но заставил себя встать’и приступил к тому, что он называл “танцем”.
Передавали прогноз погоды, но он никогда этим не интересовался. Работа и жизнь не позволяли природе вмешиваться в его исследования. Он редко выходил из дому, только в случае крайней необходимости. За два года он ни разу не оставлял уединенную горную долину. Место он выбрал не потому, что здесь было очень красиво и тихо, просто оно было достаточно удалено от тех, кто мог бы ему помешать. Для такого существования вполне подошла бы и пустынная скала, если бы ему не требовались срезы почвы и специальные климатические условия для изучения работы гидропонического процессора. Да, Оскана Ке-лиса окружала природа невиданной красы, но он не обращал внимания ни на возвышавшиеся вокруг горы, ни на умиротворяющее журчание ручья у его дома. Он проявлял также полное равнодушие к дикой живности, изредка появлявшейся в долине.
Как только он совершенно голый встал с кровати, матрасы, подушки и одеяло плавно втянулись в высокую резную спинку, а противоположная спинка бесшумно прижалась к стене, освободив пространство. Комната уже нагрелась до приемлемой температуры, защитив Оскана от утренней прохлады. Даже мягкий ковер у него под ногами стал теплым и приятным.
Оскан, сосредоточиваясь на предстоящей работе, быстро вошел в ванную, в очередной раз с неудовольствием замечая в своем зеркальном отражении разрушительное действие времени.
– Доброе утро, Оскан, – прозвучал мелодичный чувственный высокий голос, приветствовавший его каждое утро. – Извини, что не услышала, как ты встал, дорогой.
– Ничего, все в порядке, – ответил Оскан, делая вид, что не он приказал своему искусственному интеллекту разнообразить утренние приветствия в подражание человеческим оплошностям. Иногда голос будил его игривым упреком. Иногда он вообще не обращался к нему до середины дня, сказав затем, что “вышла на минутку”. Оскану это очень нравилось, единственное разнообразие, которое он себе позволял, потому что знал, что это приближало его к НЕЙ.
– Дорогой, желаешь ли, чтобы я тебе подобрала одежду, или хочешь ходить сегодня весь день в разных носках?
– Нет, – буркнул он.
– К чему относится твое “нет”: к моему выбору или к носкам?
– Пожалуйста, покажи мне гардероб, – попросил Оскан, слегка улыбнувшись.
Оскан вышел из кабинки и вернулся в спальню. Там он нашел свободные легкие брюки и рубашку, а также халат и, разумеется, носки вместе со шлепанцами. Он механически надел все это, продолжая думать о работе.
– Я готовлю завтрак. – Голос прозвучал, как ему показалось, немного сварливо. – Ты хотел бы чего-нибудь особенного?
Оскан прошелся рукой по остаткам волос вокруг лысины и направился через дверь в гостиную, а потом повернул в сторону изящной резной двери справа.
– Нет, спасибо. Я не голоден. Пожалуй, сразу начну работать.
– Ты? Не голоден? Вот это новость! Ты хоть помнишь, когда ел последний раз? Наверное, Оскан, тебе не нравится моя стряпня. Ведь ты отказываешься от всего, что я готовлю.
Оскан остановился и повернулся к гостиной, где на столе уже что-то остывало. Все это было частью ежедневной утренней игры.
– Ты отлично знаешь, мне нравится все, что ты готовишь. Просто у меня сегодня много дел.
Оскан пересек комнату и остановился. На дисплее стоял искусно выполненный бюст. Он подошел к нему, растроганный этим образом. Когда он – в который раз! – всмотрелся в изящные черты, в глазах его снова была печаль. Прекрасные линии тонкого лица… Волосы, какими он их запомнил, были совершенно черного цвета. Он изобразил их ниспадающими каскадами, хотя видел эту ее прическу всего лишь однажды. Над улыбкой, столь редкой на этих губах, он трудился долго, пока не добился того, что хотел видеть. С тех пор эта улыбка не покидала его ни на миг, мучая несбыточной мечтой.
Оскан протянул правую руку и погладил ее щеку.
– Я очень красива, – проговорил искусственный интеллект.
– Да, Терика, – голос у Келиса дрогнул, – ты была прекраснее всех на свете.
Оскан поднял глаза и медленно повернулся вокруг, оглядывая картины на стенах, которые он рисовал либо тщательно сверстывал, используя разные программы и пытаясь найти требуемое сходство. Иногда он изображал ее такой, какой видел за минуту до старта, иногда – какой помнил во время работы. Некоторые изображения были выполнены акварелью, другие – маслом, но существовали и объемные – дюжины картин различных размеров.
И с каждой картины на него смотрели печальные глаза Терики Дара.
Боль сжала его сердце, и глаза наполнились слезами. Такое происходило с ним каждое утро.
– Да, Терика, ты была прекрасна…
– Пожалуйста, успокойся, Оскан, – прозвучал высокий голос Терики. – Слезами горю не поможешь. Послушай, я приготовила твой любимый завтрак. Можешь завтракать сколь угодно долго и расслабься, пожалуйста. Работа обождет.
Оскан неохотно направился в столовую и сел за стол, бездумно уставившись на тарелку с едой.
– Оскан, все в порядке. Я здесь, с тобой, дорогой. Я всегда буду с тобой.
Голос его успокоил. Он глубоко вздохнул и покорно съел все, что должно было поддерживать его силы в течение дня. Он не ощущал вкуса изысканных блюд. Дело было в том, что сама жизнь потеряла для него всякий вкус. Это был не завтрак, не утренняя трапеза, просто еще один ритуал, который следовало вытерпеть в течение дня.
Оскан встал из-за стола и снова направился к резной двери в противоположном углу комнаты. Она с легким шорохом распахнулась при его приближении и с тихим щелчком захлопнулась за ним.