Стражи. Боги холода
Шрифт:
– Татьяна Владимировна, скажите, разве я дал вам повод заподозрить меня в чем-то подобном? – голос все так же спокоен и вежлив. Ни малейшего следа затаенной обиды.
– Нет, не давали, но…
– Тогда, я вас очень прошу, поверьте что, приглашая вас на открытие выставки, я имел в виду именно то, о чем говорил. Теперь, когда мы поняли друг друга, я спрошу еще раз. Вы согласны?
– Да… То есть… А когда, а где… – Таня поняла, что мямлит в трубку что-то совершенно нечленораздельное, и покраснела.
– Завтра в девятнадцать часов я заеду за
– Да-а, но… Да мне пойти не в чем на такое мероприятие! – в отчаянии выпалила Таня, чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы. Она явственно представляла себе дородных мужчин в смокингах, сопровождаемых сногсшибательными блондинками с пустыми глазами и сумочками от Диора или Hermes.
– Уверяю вас, Татьяна, это не светский раут и не мероприятие для миллиардеров. И потом, я уверен, вы будете выглядеть замечательно. А теперь, скажите, пожалуйста, куда за вами заехать?
С трудом соображая, что происходит, Таня продиктовала адрес. Вежливо попрощавшись, Вяземский закончил разговор.
Несколько минут, она неподвижно сидела на диване, глядя на прямоугольник коммуникатора, ойкнула, и бросилась к платяному шкафу.
Вихрем ворвавшись в редакцию, Таня выдернула Олега из курилки, усадила за рабочий компьютер, и сунула в руки флешку с фотографиями:
– На. Сливай снимки, и давай отбирать. У меня пятнадцать минут времени.
– Спокойно! Спокойно, мать! Выдохни. Сейчас разберемся.
Татьяна приплясывала у монитора, поглядывая на часы. Олег не выдержал:
– Слушай, не мельтеши! Ты куда-то опаздываешь?
– Ага. В парикмахерскую.
Олег глянул с интересом, буркнул «ну-ну», и вернул флешку:
– Все, вали. Я сам все отберу, снимки по полосам раскидаю. Если надо будет сокращать-дописывать, позвоню. Испаряйся.
Парикмахерская, салон красоты, маникюр, уже в девятом часу выловленная Аня, бракующая седьмую блузку. Дома критический осмотр брючного костюма, холодный ужас – туфли! Не подойдут!
Срочная примерка – вроде не все так страшно, теперь с блузкой, не подходит! Хотя, нет, это она уже придирается. А украшения?! А сумочка?! Не с рюкзаком же идти!
В конце концов она села посреди разгромленной в поисках сумочки комнаты, обозвала себя дурой, повесила костюм и выглаженную блузку на плечики, напомнила сама себе, что на пресс-конференции и презентации она ходит регулярно, и завалилась спать.
Утром снова начался мандраж. как ни пыталась она уговорить себя, что это всего лишь очередное скучноватое мероприятие, куда ее пригласили только из чувства благодарности – не помогало. к трем часам она уже жалела, что не курит.
В четыре – обозвала себя идиоткой и неврастеничкой и заварила очередную чашку чая – кусок в горло не лез, и за весь день она сумела затолкать в себя только бутерброд с брынзой.
К шести она решила, накладывая и стирая макияж, что звонок Вяземского не более, чем глупая шутка миллионера, и никто за ней не приедет. Одеваясь, успела придумать несколько коварных планов мести
Без трех минут семь, она увидела, как во двор осторожно протискивается неброский, но, явно, безумно дорогой автомобиль. Марку опознать не смогла, но весь внешний вид авто говорил о неброском, но знающем себе цену, богатстве.
Звонок коммуникатора заставил ее подскочить и броситься в комнату.
– Алло?
– Здравствуйте, Татьяна. Вы не назвали номер квартиры, так что, я жду вас внизу, у машины.
– Да-да. Я видела, как вы подъехали. Я сейчас спущусь.
Закончив разговор, она зашипела от досады. Ну кто просил говорить, что она видела машину?! теперь он наверняка решит, что якобы неприступная журналисточка просто набивала себе цену, а сама только и ждет, как захомутать выгодного жениха!
Все-все, думать уже некогда. В последний момент она бросила в сумку плоский фотоаппарат-«мыльницу» и выдохнула, как перед прыжком в холодную воду.
Проверив, где изволит дремать Мурч, которому смертельно надоела хозяйкина суета, она зацокала вниз по ступенькам, моля бога, чтобы не подвернулся каблук.
Вяземский ждал ее возле машины.
– И снова, здравствуйте, Татьяна. Вы совершенно напрасно переживали – выглядите прекрасно.
Вяземский улыбнулся – искренне, без напряжения. Татьяна посмотрела ему в глаза, да, в глазах тоже прыгает сдерживаемая смешинка.
Она моментально почувствовала себя спокойно и раскрепощено.
– Здравствуйте, Ян Александрович. Хорошо, что вы одеты вот так.
– Как это, так? – удивился Вяземский.
– В обыкновенный человеческий костюм. Я уже решила – если окажется, что вы в каком-нибудь фраке-смокинге, тут же разворачиваюсь и запираюсь в квартире.
– Скажу по секрету, – понизил голос Ян, – я даже костюмы искренне ненавижу. Но, приходится носить. Положение, знаете ли, обязывает.
– Однако, садитесь, садитесь же, – открыл он заднюю дверь автомобиля, делая приглашающий жест.
Внутри пахло кожей, легким мужским одеколоном и чем-то еще, неопределенным, чуть пряным, но очень приятным. Татьяна так и не смогла определить этот запах, но он ей решительно понравился.
Никакой перегородки между ними и водительским местом не было, и это Татьяне тоже понравилось.
За рулем сидел уже знакомый крепыш Владимир. Дружески ей кивнув, он сосредоточился на нелегком деле – выезде из московского двора. С задачей он справился блестяще, и вскоре они уже двигались к центру города.
– А где все это будет происходить? Я, к стыду своему, ничего об этой выставке не слышала, хотя за такими событиями слежу, – нарушила тишину Татьяна.
– То, что не слышали, неудивительно. Это выставка из разряда «для своих», проходит она в особняке в центре Москвы. Кому особняк принадлежит, я не знаю. А вот о выставке договаривалось посольство Мексики и некий частный коллекционер. Но никаких афиш не было. Да, не было.